Завтра будет ещё лучше!. Владимир Владимирович Нащёкин

немного оставить?

      ***

      Возвращались из сада молча. До ближайшей остановки оставалось больше километра. У Танюши раскалывалась спина, да ещё от жары стала накатывать тошнота. Но больше всего было обидно за поведение свекрови. Вот она пришла такая простоватая, не хотела показаться лентяйкой, сидящей на шее у мужа – а на её старание смачно плюнули. Раздавили хамством как ничтожного жучка, дрыгающего лапками в месиве собственных внутренностей.

      И за всё нужно низко поклониться, сказать лицемерное спасибо, стиснув зубы от слёз – как же здорово, что вы только полтора ведра забрали у беременной девушки. Поиздевались, потешились на старости лет – сначала с таким великодушием разрешили собрать наивной дурочке сколько влезет. Она же и пару кило не соберёт в положении, вот умора! Ха-ха-ха! А потом у неё же отобрали всё, быстренько позабыв про все обещания. Какие же благодетели вокруг – одна Танюша глупая, раз вляпалась в такое… У вас же дача всё лето под боком, собирайте хоть мешками! Зачем было ждать беременную Таню и устраивать такую дешёвую, хамскую показуху? Чтобы унизить её перед мужем?!

      Наконец, она не выдержала:

      – Паша, а ты почему промолчал, когда она почти всю ягоду забрала?

      – Так. Не начинай – она моя мать, – стиснув зубы, грозно выдавил он, по-бычьи наклонив мощную шею.

      – Но ты же слышал, что она пообещала! Слышал! А потом прикинулся глухим.

      – Я… ничего не прикидывался. Лучше не начинай этот разговор – так безопасней будет. Помолчи, я сказал.

      – Паша, ты в своём уме? Я, беременная, на такой жарище рвала эту чёртову ягоду! Ты разве не видишь, что она тебя задавливает и манипулирует людьми, как куклами! Так нельзя… это…

      Закончить Танюше не удалось. Павел зарычал, отшвырнул корзинки и, бешено скрипнув зубами, толкнул плечом жену. Она вскрикнула от неожиданности, уронила ведро, поскользнулась и упала в кусты.

      Резкая боль ударила в спину, сдавила живот. В голове пронеслась отчаянной вспышкой мысль: «Господи! Только бы с малышом ничего не случилось!»

      ***

      – Мама, ты чего такая грустная сегодня? – спросила Полинка, весело болтая ногами, сидя на скамеечке. – Почему мороженку не ешь?

      – Уже не хочется, – Татьяна вздохнула, пытаясь унять дикую боль внутри. Протянула вафельный стаканчик дочке и вдруг, повинуясь нахлынувшему порыву, погладила её по голове.

      Полюшка, Полиночка не сидела бы рядом, если бы её мама упала не так удачно – отделалась парой синяков, а с Пашкой две недели не разговаривала. Но потом простила – она не могла на него долго сердиться.

      – Я домой уже хочу, – призналось светловолосое чудо. – Папа, наверное, жуть как соскучился. Устал со своей клубникой, скоро марсиане за ним прилетят.

      – Тогда пойдём, а то наш садовод улетит с Гагариным на Марс без нас, – срифмовала Татьяна и улыбнулась.

      В груди тревожно заныло от нехорошего предчувствия.

      ***

      Да что за напасть? Вроде и душ принял. И в магазин сходил, а внутри что-то скребёт