Кто-то торопится умереть. Григорий Лерин

гул в зале. Удивление, недовольство на лице адвоката, сменяющееся снисходительной ухмылкой, адресованной не мне, а публике.

      – Конечно, конечно. Мы не можем проверить ваши слова – конфиденциальная информация. Насколько я знаю и могу подтвердить уже рассмотренными в судах делами, поисками похищенных детей у нас занимается милиция и ФСБ, а частные детективы как раз находятся по другую сторону линии фронта. Свидетель, ваш бизнес (он сделал ударение на слове «бизнес») – единственная статья ваших доходов?

      – Да, единственная.

      – Я хочу показать суду, что свидетель не обременен своей деятельностью, по крайней мере, легальной (снова ударение), и не страдает от наплыва клиентов…

      – Обвинение протестует!

      – Это имеет прямое отношение к рассматриваемому делу! Я хочу сказать, Ваша Честь, что любая, даже весьма и весьма сомнительная реклама сыграла бы для свидетеля важную роль в плане привлечения клиентов.

      – Обвинение протестует! Защита высказывает предположение.

      – Протест отклоняется. Защита, продолжайте. Поясните, что вы имеете в виду.

      – Я имею в виду, что, трактуя происшествие, как попытку изнасилования, свидетель извлек существенную выгоду. Его показали по телевидению, в репортаже прозвучало название агентства. Трудно придумать лучшую, и, что немаловажно для нашего героя, бесплатную рекламу.

      – Защита, ваша позиция ясна. У вас еще есть вопросы к свидетелю?

      – Да, ваша честь. Свидетель, я внимательно слушал ваши ответы на вопросы представителя обвинения. Меня интересуют события, развивавшиеся после того, как вы вбежали в подъезд вслед за моим подзащитным, Славой Барановым. Почему вы решили, что он напал на Савченко? Вы услышали крики о помощи?

      – Нет, поначалу я ничего не услышал. Но еще во дворе я заметил, что Баранов преследовал девушку. То есть, он крался вдоль кустов, а когда она свернула к подъезду, побежал. Кроме того, лифт стоял на первом этаже, и в нем никого не было. Это тоже показалось мне подозрительным.

      – Что было дальше?

      – Я обошел лифт и только тогда услышал звуки борьбы.

      – Звуки борьбы? Будьте добры пояснить, что вы имеете в виду, говоря: «звуки борьбы». Удар гонга? Или крик рефери? Что-нибудь вроде «Ниппон» или «Асахи»?

      Адвокат высоко поднял брови и медленно обвел зал недоуменным взглядом. Зал ответил приглушенным одобрительным хихиканьем.

      Ему удалось сбить меня с толку. До этого момента я отвечал, не задумываясь.

      – Ну… Я услышал какой-то шум внизу… Сдавленное мычание…

      Сдавленного мычания почтеннейшая публика не перенесла и разразилась откровенным смехом.

      Судья шарахнул молотком по столу.

      – Порядок в зале!

      Старопольный покровительственно улыбнулся.

      – Тогда точнее было бы сказать, что свидетель услышал звуки корриды, не так ли?

      Снова смех и удар молотка.

      – Прошу прощения, Ваша Честь. По-моему, для всех кроме свидетеля очевидно, что он услышал не звуки борьбы, а просто посторонние