Проданная невеста. Александр Зиборов

о вспенивающей свои стремительные воды на огромных валунах. Джамшеду застонал от мысли, что теперь догнать их невозможно. Ахалтекинские жеребцы передвигались быстрее, чем он пеший. К тому же они находились на слишком большом расстоянии, а ему ещё необходимо было где-то спуститься по крутому обрыву к извилистой тропинке.

      Юноша оценил взглядом высоту: не менее ста локтей, да и в том месте, где он находился, не спуститься – слишком отвесен склон. Нужно было ещё поискать удобное для этого место, теряя драгоценное время и позволяя всадникам ещё больше уехать от него.

      Джамшед понял, что его невеста – любимая Мавджигуль – для него потеряна. Вполне возможно, уже навсегда.

      Отчаяние холодной рукой сжало его сердце, и он снова простонал, а затем выплеснул в крике рвущуюся изнутри душевную боль и отчаяние…

      Ему казалось, что своим криком он потряс горы с вековечной шапкой снегов, воздух и высокий синий небосвод с парящим беркутом в нём и бледным солнцем, уже клонившемся к горизонту. Но Мавджигуль даже не обернулась…

      «Не слышит, – понял Джамшед, – слишком далеко она от меня находится. Почти в полуфарсанге. А вот уже и не видна, скрылась за поворотом…»

      Юноша ничком упал на сухую глинистую землю, больно ударившись о неё носом. И долго лежал так, вдыхая запах пыли и сухой травы, давно высохшей под безжалостно палящим солнцем.

      Под синью небес наступила равнодушная тишина, даже воздух застыл, не колебалось ни травинки.

      Вдали негромко прокричал улар, словно пытаясь успокоить страдальца: «У-ул—а-ар-р-р». Почти сразу с душевной готовностью его поддержал кеклик, каменная куропатка, – «кох-кох-кох-коок». Затем стих, словно ожидая ответа. Но никто ему не ответил.

      Даже шаловливый ветерок тактично замер, не тревожа воздух даже у края самой отвесной кручи.

      Чужие шаги Джамшед услышал в самый последний момент, когда неизвестный подошёл совсем близко. Повернул голову и увидел сочувственное лицо своего друга Саида. Именно он сообщил юноше, что его невесту продали заезжему богачу, тому была нужна служанка без родственников. А Мавджигуль таковой и являлась: родители её давно умерли, воспитывала девушку одинокая старая тётка Бибихон. Она обрадовалась возможности избавиться от лишнего рта и лишних расходов на шестнадцатилетнюю сироту. Тем более, что она получила немалую по её понятиям сумму.

      – Двести двадцать таньга дал ей торговец из Хуснабада, он там большой человек, – сообщил Саид. – Расписку взял. Ну, известное дело, писать Бибихон не умеет, она поставила закорючку на бумаге.

      Услышав такое, Джамшед сразу же бросился наперерез торговцу, увозившему его невесту. Мчался нехожеными тропами, через бывшие селевые потоки, оставившие скопище камней и обломков скал, продираясь сквозь колючие кусты шиповника, барбариса и джиды. Пробежал прямиком по зеленому глиняному склону со множеством красивых тюльпанов, которые топтал, равнодушный к их алой красоте. По пути спугнул серну, которая тут же умчалась и скрылась в узком ущелье…

      Не испугался овринга – висячих мостков, устроенных на отвесной круче: в скалы были вбиты колья из крепчайшей арчи, на которые сверху уложили плетёную дорожку из ветвей кустарника и крупных жердей.

      Пробежал опасное место, придерживаясь руками за каменный склон, помня известные слова о том, что путник беспомощен на овринге, как слеза на реснице. Далеко внизу шумел стремительный речной поток, бьющийся о многочисленные валуны. Далее начиналась обычная тропа.

      Спешил изо-всех сил, но всё же опоздал. Совсем немного, но опоздал…

      Поднялся и сел, уныло склонив голову.

      – Хорошо, что ты его не догнал, – сказал Саид.

      Джамшед резко выпрямился в гневе, а друг продолжил:

      – Подумай, что было бы в таком случае? Если бы ты отнял Мавджигуль или причинил вред торговцу, то уже завтра бы за тобой пришли стражники. Схватили бы и бросили в зиндан. Потом состоялся бы суд и кази вынес бы беспощадный приговор. Ты это знаешь. Мавджигуль бы не спас и сам бы погиб.

      Осознав жестокую правду, прозвучавшую в словах друга, Джамшед замотал головой, с которой слетела потёртая тюбетейка, сдержав рвавшийся наружу стон. Отвернулся, дабы Саид не заметил полившихся из его глаз слёз.

      – Ты же помнишь, что было с Ахмадом?

      Джамшед закивал: ну, ещё бы! Он хорошо помнил, как минувшей осенью сосед Ахмад не выдержал наглого вымогательства сборщика налогов, прогнал его пинками, а на следующий день явился отряд вооружённых стражников, схватил смельчака и увёл из кишлака. Больше его никто не видел. Узнали только, что он был брошен в зиндан, и ничего из того, что с ним случилось дальше. Был бы жив, то Ахмад непременно вернулся бы в свой дом к своей жене и своим детям…

      Долгое время они сидели молча. Потом Джамшед решительно поднялся и сказал, не глядя на друга:

      – Пойду в город.

      – И что ты там намерен сделать? Украсть Мавджигуль?

      – Нет, в Дустабаде я заработаю деньги и выкуплю её.

      Саид опустил голову, медленно ею покачивая. Было ясно, что