Колыбельная белых пираний. Екатерина Ру

не собираюсь.

      – В смысле – ничего? – вступил в разговор Антон Самсонов. – А куда ты думаешь поступать?

      – Никуда. Во всяком случае, не сразу. В армию меня все равно не заберут.

      – Ну а заниматься-то чем будешь после школы? – не унималась Регина.

      От приторного вина и настырного чужого любопытства становилось душно и немного тоскливо.

      – Я же говорю – ничем. Просто жить.

      Отличница Регина залпом допила остатки желтоватой мускатной жидкости и чуть заметно скривила губы:

      – Ну послушай, Веруня, после окончания школы не время просто жить.

      Вера отвернулась и посмотрела в окно, на пышные кусты сирени, на дворовую помойку, покрытую кровянисто-ржавыми язвами. На неподвижные качели – тоже с воспаленной ржавчиной. Думалось о тете Лиде, о сентябрьском лесе, наполненном хвойными терпкими запахами и медленными мыслями. О Тоне. О том, что сейчас необходимо остановиться, до конца прочувствовать и успокоить боль. Чужую боль внутри себя. Пусть даже из-за этого она опоздает на экзамены, в институт, на праздник, на будущую работу.

      – А когда время? – спросила она, не поворачиваясь.

      – Уж точно не в ближайшие годы. Если ты сейчас не определишься, не решишь, чего именно хочешь от жизни, то потом с каждым годом будет все труднее, – важно заметил Антон Самсонов.

      – Это точно, – кивнула Вера откуда-то со дна своих мыслей. – С каждым годом будет все труднее.

      После окончания десятого класса Вера еще почти три месяца утопала в мучительных воспоминаниях. Без конца теребила их, словно медленно-медленно раскачивала ноющий зуб. Отчетливое чувство вины так и не появилось: внутри горячим кровяным ручьем текла только неспешная, бездейственная боль. Неспешность все больше затягивала Веру в себя. О настоящем и будущем не думалось вовсе – только о прошлом.

      Так продолжалось до того самого случая. До тех пор, пока Вера не пришла одним августовским днем к магазину товаров для малышей. Туда, где они были с Тоней во время их последней прогулки. Туда, где в мутном завитринном воздухе плавали белые музыкальные рыбки.

      3

      Крылатая корова

      На ощупь она очень теплая. Щедро испускает жар, словно крошечный живой обогреватель. Горячее воспаление лопнуло, раскрылось внутри плоти и принялось обживаться. Раздувать, растягивать плоть, завоевывая все новые миллиметры. Левая половина сильно увеличена, гиперемирована, кожа отечна. Болезненно-одутловатая человеческая оболочка. Складчатость сглажена. Верины пальцы мгновенно нащупывают уплотнение в области яичка. Плотный живой комочек чужой уязвимости.

      – Здесь больно?

      Вере, конечно, и так понятно, что больно. Тело под ее пальцами тут же вздрагивает.

      – Ну… да.

      Где-то под потолком остро дребезжит мошка. Верин взгляд быстро скользит по окну. Предутреннее небо над корпусами все ярче набухает синевой. Видимо, день будет жарким.

      – Боль при ходьбе усиливается?

      – При