Последние дни наших отцов. Жоэль Диккер

показывался курильщикам два утра кряду, под тем самым высоким тополем. Ломтик-сала, приглядевшись, увидел, что лис сидит и усердно жует, и понял, что тот добывает себе пищу в дупле.

      – Жрет! – завопил он шепотом.

      Толстяк велел говорить тихо, чтобы не напугать Жоржа.

      – А что он жрет? – спросил кто-то.

      – Понятия не имею, не видно.

      – Может, червяков? – предположил Клод.

      – Лисы червяков не едят! – вставил Станислас, хорошо знавший лис: ему доводилось охотиться на них с собаками. – Они что угодно едят, только не червяков.

      – Думаю, у него здесь заначка, – заявил Толстяк тоном знатока. – Потому он сюда и ходит.

      Все согласились, и Толстяк опять почувствовал себя неотразимым.

      Но Жорж-лис не случайно приходил под тополь: последние десять дней Толстяк, чтобы его приманить, оставлял там еду, припрятанную в карманах за завтраком и ужином. Сперва хотел просто посмотреть на лиса, ждал его в засаде, чтобы порадовать глаз. Но в последние два дня он был счастлив своей выдумке, ведь она привлекла к его лису и к нему самому всеобщее внимание. И на заре, когда все сгрудились вокруг, чтобы взглянуть на животное, Толстяк любовно благословлял своего благородного бродячего лиса, а на самом деле хилого, больного зверька, о чем он, конечно, никому не сказал.

* * *

      В воскресенье на третьей неделе лейтенант Питер позволил измученным курсантам отдохнуть после обеда. Большинство пошли спать. Пэл с Толстяком затеяли партию в шахматы в столовой, возле печки; Клод отправился в часовню. А Фарон, которому осточертела суета вокруг Толстяка с его лисом, воспользовался передышкой, чтобы уничтожить зверя прямо в его логове, под амбаром.

      Исполин дважды видел, как лис уходит за доску у самого пола. Без труда оторвав ее, он обнаружил неглубокую нору. Лис был на месте. Фарон самодовольно улыбнулся – не всякому дано выследить лису. Взяв длинную палку, он стал изо всей силы тыкать ею вглубь лежки. Совал свое орудие в нору, дотягиваясь до визжащего зверя, и бил нещадно: раненому Жоржу ничего не оставалось, как попытаться выскочить и удрать, и великан ловко и без труда забил его сапогами и доской. Он вскрикнул от радости – убивать оказалось так легко! Подняв трупик, он оглядел его с некоторым разочарованием: вблизи лис был гораздо меньше, чем он думал. Все равно довольный, он поволок трофей в столовую, где Пэл с Толстяком склонились над шахматной доской Станисласа. Фарон, гроза побежденных, триумфально ввалился в комнату и швырнул истерзанное тельце лиса к ногам Толстяка.

      – Жорж! – завопил Толстяк. – Ты… ты убил Жоржа?!

      И Фарон не без удовольствия заметил в вытаращенных глазах Толстяка отсвет ужаса и отчаяния.

      Пэла трясло, он не стал сдерживать ярость. Запустив шахматной доской в лицо гоготавшему колоссу, он кинулся на него и сбил с ног с криком “Сукин ты сын!”

      На лице Фарона вспыхнул гнев, он одним прыжком вскочил на ноги, неуловимым движением – из тех, каким их научили здесь, – схватил Пэла, заломил ему руку и, используя ее как рычаг, с силой ударил головой об стену. Затем с желтыми от ярости глазами вцепился ему в горло, приподнял одной