Волчье солнце. Анастасия Рогова

Еремы – еще более опасное оружие, чем ружье Ермолая.

      – Сейчас чай пить будем. С булками.

      Ерема проворно накрыл на стол, попутно сунув на печку чайник, и расспрашивая Дашу о том, откуда она, что случилось и почему она вся в слезах. Даша просто отвечала на вопросы, которые Ерема задал как бы невзначай, но очень метко. После того, как гостья все ему изложила, Ерема заметно помрачнел. Подвинул к ней пышные свежие булки, масло, три банки с различным вареньем и вазочку с засахаренными орехами, а сам сел напротив нее и начал машинально протирать тряпочкой стол, глядя на клеенку. Даша взяла орешек и осмотрелась. В углах не было икон. В памяти всплыла передача про сибирскую отшельницу Агафью Лыкову.

      – Вы кто? Староверы? – робко спросила она.

      – Что? – встрепенулся Ерема. – Мы – староверы? Э-э-э, вроде того. Ты вареньица возьми. Это вот голубичное, это земляничное, а это, мое любимое, из кедровых орешков.

      – Спасибо, – ответила Даша, протягивая руку к банке с ореховым.

      Тут снова распахнулась дверь, и в дом ввалился высокий плечистый мужик, злой, косматый, с бородой, с проседью в полголовы и сверкающими из-под черных бровей глазами.

      – Это что ли Даренка твоя? – заорал мужик густым басом на весь дом. – Приволок! Молодец! И что теперь?

      Даша съежилась и едва не опрокинула на себя чашку с чаем.

      – А ты что?! – заорал мужик уже на рыжего Ерему. – Братец твой видал, чего выкинул? Гостинец тебе из лесу припер, а ты и рад! Чаевничаешь?!

      – А куда мне было ее девать? – заорал, не выдержав, Ермолай.

      Мужик резко обернулся к нему, и они злобно уставились друг на друга, ощерясь. Глаза их горели, словно у диких животных, губы обнажили ровные, белоснежные зубы. Даше стало страшно. Она подумала, что эти люди – сумасшедшие.

      В глубине дома скрипнула дверь и на пороге кухни неслышно возникла рослая женщина в домашнем платье и косынке поверх заплетенных в длинную косу волос. Лицом она была похожа на рыжего Ерему, волосы тоже чуть золотились рыжиной. У женщины был спокойный внимательный взгляд, тяжелый и пристальный. Она по очереди обвела им всех участников сцены.

      – Ты зачем вообще туда поперся? – заревел мужик во всю силу легких. – Я тебе чего делать велел?

      – А если я следы увидал и хотел их завернуть, да не успел?! – в ответ заорал Ермолай так, что у Даши заложило уши.

      – А, может, ты еще скажешь, что делать теперь, раз такой умный, что отца не слушаешь?

      Казалось, еще секунда, и эти двое вцепятся друг другу в глотки.

      – Хватит, оба, – негромко произнесла женщина, и оба спорщика обернулись на нее. Дикий блеск в глазах погас, рты закрылись.

      – Ты, Ефим, не разоряйся, дело сделано, не воротишь, – добавила женщина. Обедать давайте. И решим. Как раз и Еруслан придет.

      Оба противника продолжали мрачно сопеть.

      – Еремей, давай, подавай на стол, – обратилась к рыжему женщина.

      – Да, мам, – кивнул тот.

      – А вы – руки мыть.

      Отец и сын одарили друг друга напоследок испепеляющими взглядами, и по очереди вышли в сени.

      Ерема