Лучшие рассказы. Нил Гейман

жену, мне следовало сказать об этом раньше, ничего не знает о других женщинах; но однажды зимним днем, вернувшись домой после двухнедельной увеселительной поездки в Нью-Йорк, я обнаружил свой дом пустым и холодным.

      Она оставила мне письмо, не записку. Пятнадцать страниц, аккуратно отпечатанных, и каждое слово в нем было правдой. Включая приписку: «Ты ведь совсем меня не любишь. И никогда не любил».

      Надев теплое пальто, я вышел из дома, ошеломленный и оцепенелый.

      Снега не было, но земля смерзлась, и листья хрустели под ногами. Деревья черными скелетами смотрелись на фоне хмурого зимнего неба.

      Я шел вдоль шоссе. Мимо проезжали машины, в Лондон и из Лондона. Один раз я споткнулся о ветку, не заметив ее в груде замерзших листьев, порвал брюки и оцарапал ногу.

      Так я дошел до соседней деревни. Дорога под прямым углом пересекала реку и тропинку, которую я никогда прежде не видел, и я пошел по тропинке, глядя на наполовину замерзшую речку. Вода в ней журчала, плескалась и пела.

      Заросшая травой тропинка вела через поля; она была прямой как стрела.

      В одном месте я нашел присыпанный землей камень. Я взял его, очистил от грязи. Это был кусок оплавленной породы красноватого цвета со странным радужным блеском. Я положил камень в карман пальто и держал в руке все время, пока шел, ощущая его надежное тепло.

      Река сильно петляла, а я все продолжал идти.

      Я шел примерно час, когда наконец увидел новые маленькие квадраты домов вверху на набережной.

      И тут я обнаружил мост и понял, где я: снова на старой тропинке, просто вышел к мосту с другой стороны.

      Сбоку на мосту были граффити: БЛИН; БЕРРИ ЛЮБИТ СЬЮЗАН и даже пресловутое НФ – Народный фронт.

      Я стоял под мостом красного кирпича, где валялись обертки от мороженого, хрусткие пакеты и одинокий использованный презерватив, стоял и смотрел на свое дыхание, на холодном воздухе превращавшееся в облачко.

      Кровь на ранке уже подсохла.

      По мосту над моей головой проезжали автомобили; я даже слышал, как в одном громко играло радио.

      – Привет! – сказал я спокойно, немного смущенный тем, как глупо звучу. – Привет!

      Ответа не было. Только ветер шуршал мусором и листвой.

      – Я вернулся. Я ведь обещал. И вернулся. Привет!

      Молчание.

      И я заплакал, нелепо и беззвучно.

      Чья-то лапа коснулась моего лица.

      – Я не думал, что ты вернешься, – сказал тролль.

      Теперь он был моего роста, а все остальное осталось прежним. Спутанные длинные волосы с застрявшими листьями, огромные печальные глаза.

      Я пожал плечами и вытер рукавом лицо.

      – Но я вернулся.

      Над нами, весело крича, пробежали трое мальчишек.

      – Я тролль, – сказал тролль очень тихо и испуганно. – Тролль, кроль, профитроль.

      Его трясло.

      Я протянул руку и взял его за огромную когтистую лапу.

      – Все нормально, – сказал я. – Правда. Все хорошо.

      Он кивнул.

      Тролль повалил меня на землю, на листья,