Библия: Что было «на самом деле»?. Андрей Десницкий

предположительное прочтение):

      Я – Меша, сын Кемош[хана], царь Моава, дайвонитянин. Отец мой царствовал над Моавом тридцать лет, и я воцарился после отца моего. Сделал я высоту эту для Кемоша в Кархо. Вы[сота спа]сения, потому что он спас меня от всех царей и потому что он дал мне смотреть на всех ненавидящих меня. Омри правил Израилем, притеснял Моав дни многие, ибо прогневался Кемош на страну свою. Сменил его сын его, сказал также и он: «Буду притеснять Моав»…

      Для тех, кто читал Книгу Судей, это очень знакомое повествование, не так ли? Только там постоянно рассказывается, как угнетали израильтян соседи, в том числе моавитяне, потому что Господь прогневался на Свой народ, и как потом Господь посылал героев, чтобы они избавили народ от угнетателей. Понятно, что в истории межэтнических конфликтов каждая сторона выставляет себя одновременно и пострадавшей, и победительницей и 3000 лет назад все выглядело примерно так же у обеих сторон.

      Читаем дальше:

      Сказал мне Кемош: «Иди, возьми Нево у Израиля». Пошел я ночью и воевал против него от ранней зари до полудня. Захватил я его и убил всех: семь тысяч жителей и пришельцев. А также женщин, и [прише]лиц, и рабынь. Ибо ради Аштар-Кемоша заклял я его. Взял оттуда [со]суды Яхве и принес их пред лице Кемоша. А царь Израиля построил Йахац и жил в нем, пока воевал со мной. Изгнал его Кемош от лица [моего].

      А вот эта история очень напоминает то, как предавались заклятию и полностью уничтожались языческие города при завоевании Ханаана. Например: «В тот же день взял Иисус Макед, и поразил его мечом и царя его, и предал заклятию их и все дышащее, что находилось в нем: никого не оставил, кто бы уцелел» (Нав. 10:28, Син. пер.).

      Обычно археологи находят не тексты, а артефакты, это уже совсем другое дело. Текст говорит за себя, но он субъективен – отражает чью-то точку зрения (например, моавского царя), с которой наверняка согласятся не все остальные участники событий (например, израильтяне). Артефакт совершенно объективен, ни в чем не пытается нас убедить, но он – молчалив. Даже если на нем написано, к примеру, имя хозяина или изготовителя, это еще ничего не говорит нам о том, как, зачем, кем и когда он использовался, при каких обстоятельствах выброшен или потерян.

      Если криминалист извлекает пулю из тела убитого, он может определить, из какого оружия тот убит. Но он еще не может сказать наверняка, было это убийство, самоубийство или результат неосторожного обращения с оружием. Еще меньше он может сказать о мотивах и обстоятельствах предполагаемого убийства. А если археолог находит наконечник стрелы, которому 3000 лет? Бесспорно, что 3000 лет назад в этой местности люди изготавливали стрелы и пользовались ими. Но где – на охоте, на войне или в состязаниях по стрельбе из лука? А может, эта стрела использовалась в ритуальных целях и ею никогда не стреляли?

      Все это будут интерпретации, то есть наши домыслы о том, что могло когда-то происходить. И они тоже будут в значительной мере субъективными. Этим, к сожалению,