Ненаучный подход. Алексей Келин

– хоть свинчатка, хоть перо, хоть кастет.

      Если б не спалили Ивана, лет через пять-семь Винс стал бы таким. Тоже бы ножиком игрался, кренделя блестящие выписывал. Видно, не судьба.

      Окружили похохатывая. Винс даже башкой не особо вертел, и так все понятно было.

      Не дернуться.

      И народу на улице – никого. Ори, не ори…

      – Что, крысеныш, – презрительно сплюнул один из них – видимо, главный. – Сдал Ивана страже? Продался за харчи, паскуда?

      – Не сдавал я никого, – Винс сам удивился, как звонко сумел ответить. Посмотрел тому в лицо, попытался поймать взгляд – не вышло. Вожак зенками по округе стриг.

      Тут Винса проняло – видать, от отчаяния:

      – А если ты, Лысый (и кликуха вспомнилась! надо же!) предъявить хочешь – так пойдем к людям, пусть рассудят, кто кого сдавал, а кто душегубов видал и показать на них может!

      – Ты шо, пацук, пишчышь? – издевательски спросил с деревенским говором бандюк, что Винса на улице отловил. – Не трэба людив, забивай яго туты. Сами усе ведаем.

      Винс со всей мочи пнул его чуть повыше голенища сапога. Тот такой прыти не ожидал, дернулся, аж шапка упала.

      Винс на него уже не смотрел, а во всю глотку орал «Пожар!!! Горииииим!». Хотел с разбегу протаранить Лысого головой, но получил короткий, точный удар в лицо. Нос хрустнул, по губам потекла кровь.

      От мощного пинка в живот Винс забыл, как дышать. Он ослеп от боли и хватал ртом воздух, дергаясь на грязном снегу.

      Попытался свернуться калачиком, хоть как-то защитить руками голову, откатиться от ударов…

      Куда тут откатишься, когда тебя пинают, как мяч в веселой игре?

      Волной дикого отчаяния пришло отчетливое – это всё. Конец. Забьют.

      Где-то далеко кто-то жутко заорал от боли. Гаснущий разум Винса решил было, что это он сам кричит – но нет. Так басовито выть незнакомым голосом он бы не смог. И удары почему-то прекратились.

      Как потом вспоминал Винс, помирать он не стал от любопытства. Хотелось узнать, кто так верещит.

      Залитый кровью левый глаз никак не хотел открываться, но в итоге Винс справился. Мир завивался вокруг теплым снегопадом, непонятно было, где снежные хлопья, а где пятна перед глазами. От мелькания мутило, кружилась голова, и взгляд никак не собирался «в кучу». Кое-как проморгавшись и заставив себя смотреть в одну точку, Винс обнаружил, что пропустил почти всё.

      У глухой стены выл Лысый. Его правая нога была вывернута в колене под жутким, неестественным углом. Рядом с ним сполз по каменной кладке давешний деревенский увалень и упал лицом в снежную кашу. Вместо затылка у него было кровавое месиво.

      «Не вовремя ты, парень, шапку обронил», – отстраненно подумалось Винсу.

      Двое оставшихся отступали к решетке, а следом спокойно, не торопясь, шел кто-то с короткой дубинкой.

      – Вы оба, – услышал Винс знакомый голос, – мне не нужны. Наручники одни. Придется кого-то убить при задержании. Или один другого вяжет, а я, может быть, уговорю прокурора заменить виселицу каторгой.

      – Пошел ты на хер,