Инквизитор. Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт. Борис Конофальский

людей направьте вперёд, пусть дозором идут первые.

      – Сейчас же распоряжусь, господин генерал.

      – С дозорными отправьте тех сержантов, что посмышлёнее. Солдаты пусть снарядят оружие, зажгут фитили и будут наготове, пусть смотрят в оба. Не хочу, чтобы местное ополчение ударило нас во фланг или с тыла.

      – Будет исполнено, господин генерал.

      Пора было выдвигаться, Волкову не терпелось поскорее добраться до лагеря врага. Но третья рота есть третья рота. Сержанты олухи и болваны офицеры всё ещё строили своих людей на пристани.

      Дозорные уже давно разбежались в разные стороны, стрелки с капитаном Вилли уже ушли вперёд, скрылись на широкой, ведущей в центр города улице. Генерал уже раздражался, но ещё молчал:

      «А господин капитан Фильсбибург всё ещё строится. К обеду, видно, на войну поспеет».

      Кавалер всё ещё глядел, как офицер командует своими людьми и оправдывал офицера тем, что треть людей только что набраны, у Фильсбибурга не было времени привести часть в порядок, и сразу же думал о том, что Карл Брюнхвальд бы нашёл время, хотя бы на построение в колонну.

      – Господин генерал, вестовые! – сказал из-за спины Максимилиан.

      И вправду, по пирсам весьма бодро скакали к нему два всадника, которых он знал в лицо. Подлетели, остановились.

      – Господин генерал, мы от полковника, – сразу говорит один из них.

      – Как у него дела? – спрашивает Волков, стараясь делать вид, что он спокоен.

      – Всё хорошо, все выгрузились, когда мы уезжали, стрелки и первая рота уже пошли к дороге, вторая рота капитана Хайнквиста заканчивала выгрузку.

      – Отлично, скажите полковнику, что мы уже тоже… – он бросил недовольный взгляд на колонну солдат, – почти готовы, чтобы выдвинуться.

      – Ещё капитан Мильке спрашивал, кого грузить в первую очередь, кавалерию или ландскнехтов? Баржи уже отплывают к тому берегу.

      Генерал задумался. Он вспомнил карту, что нарисовал капитан Дорфус. Вспомнил и сказал:

      – Кавалерию. Пусть грузится Реддернауф, а выгрузившись, пусть идёт в распоряжение Брюнхвальда.

      Вестовые сразу ускакали, а Волков остался на пристани со своими размышлениями. Он стал сомневаться, правильно ли приказал грузиться первыми кавалеристам. Но потом плюнул, разве угадаешь? А теперь уже дело решённое, люди-то уехали.

      Тут стала отплывать первая баржа, из которой все люди и лошади уже выгрузились. И один молодой солдат начинает кричать, и орёт мерзавец ему – генералу, да ещё и с надрывом, с волнением:

      – Господин генерал… Это что…? Баржи уходят?

      Волков тронул коня, подъехал ближе, чтобы не орать в горло, смотрит на крикуна в упор и говорит:

      – У тебя есть алебарда. Зачем тебе баржи?

      Солдат молчит. Подбегает к нему сержант, звонко бьёт его по шлему древком протазана:

      – Чего ты пасть раззявил, дурак? Стой да молчи, когда скажут – кричи, что, законов воинских не знаешь, баран? Чего к генералу лезешь? У! – он суёт под нос солдату кулак.

      А Волков уже кричит, чтобы все слышали:

      – Баржи уходят