1795. Никлас Натт-о-Даг

никогда никого не убивал… по приказу – да… ядро, порох, прицелиться, учесть параллакс… это да. Ну, драки, тоже да, спуску не давал, платил с процентами… но такое… беззащитный мальчонка. Чем он мог мне ответить… он же ни в чем не виноват! Тре Русур… он же ни в чем не виноват! Он же не виноват, что безумен. Ну, нет. Останусь и дождусь справедливого суда.

      Эмиль глянул через плечо. Пока их еще нет… пока еще не поблескивают в первых лучах солнца полицейские бляхи. Только пожарные, да еще крестьяне с ближайших хуторов – может, и им удастся, особенно не рискуя, погреться в лучах славы бесстрашных победителей огня. Скоро и полицейские оторвут похмельные головы от подушек – надо же доложить начальству о причинах такого пожара.

      – Справедливого суда? Боюсь, ваше ожидание будет и долгим, и бесплодным. Вы это знаете лучше меня, Кардель. Наша задача – добиться поистине справедливого суда, без кавычек. И сделать все, чтобы такой суд состоялся.

      Эмиль посмотрел на труп. Кардель утопил юношу, никаких ран, но мутная вода в корыте неизвестно почему стала розовой.

      – Его смерть было нетрудно предвидеть. И другие смерти – тоже на нашей совести. Да, Эрик Тре Русур поджег Хорнсбергет, но кто дал ему спички? Мы и дали. А Тихо Сетон отлил свечу. Вы всего-навсего помогли Эрику. Его смерть была предрешена, и чем раньше, тем лучше. Хотел отомстить Сетону. Он, возможно, даже не догадывался о детях. Но Сетону отомстил – лишил щита, которым тот прикрывался. И если вы чувствуете за собой вину, самое лучшее оправдание – завершить то, чего хотел Эрик. Иначе все жертвы ни к чему. Пустое.

      – Никакая борьба не имеет смысла. Мир лучше не станет.

      – Но хоть как-то оправдать потери! Отомстить за изувеченную судьбу чистого, влюбленного мальчика!

      Эмиль потянул Карделя за руку. С тем же успехом он мог бы попытаться сдвинуть с места двухметровую каменную статую.

      Кардель закашлялся и с трудом, хриплым, прерывающимся шепотом выдавил:

      – А вам-то какого рожна взбрело мне помогать? У меня был выбор: вы или она. Я выбрал ее. – Он вырвал руку.

      – Знаю. И знаю, почему.

      – Хотел помочь – и сжег ее детей… И не только ее… сто детишек. Сто…

      Эмиль покосился на пожарище. Там, у холма, меньше часа назад он видел девушку.

      Никого.

      – На вас только часть вины, на другую часть претендую я. Но я не могу повлиять на ваше решение. Уж кто-кто, но никак не я. Но… помните тот день, когда вы вывели меня из тяжелого запоя? Вы дали мне свободу выбора. Помните? Остались сидеть на набережной и ждали, вернусь я или нет. Теперь моя очередь. Но если решите последовать за мной, дайте слово. Даже поклянитесь. Впереди битва, в которой мы обязаны победить.

      Наступило молчание. Эмиль Винге, затаив дыхание, ждал ответа. С неба по-прежнему, хотя все реже и реже, слетали серые мучнистые мотыльки пепла.

      – Да. Даю слово, – вяло пробормотал Кардель. – Обязаны победить.

      – Любой ценой?

      – Любой.

      – Тогда пошли. – Он потянул Карделя за собой.

      На