Мизгирь. Влад Волков

и внуков на лето. И деревенька процветать начнёт, вздымаясь из захолустья в ухоженный цивилизацией посёлок, и мы при деньгах, все счастливы. Так и должно быть.

      – Пётр Панкратов? Ильич? – спрашивал у меня, сверяясь, местный участковый, – Паньков Георгий Владимирович, старший участковый Ачитского городского округа, – медным тоном чеканил он приветствие на мой ответный кивок головы, – Здравия желаю и приветствую в наших краях.

      – Ильич, да не «тот», – усмехнулся я, – Даже Пётр Ильич, а всё равно не «тот», – протягивал ему свой паспорт, дабы он убедился, что встретил того, кого надо.

      Документы он сам не требовал, но это мне Степаныч велел всё ему показать, а приказы начальства, они обычно не обсуждаются. Паньков этот плечист, могуч, почти вдвое шире меня, подтянутый такой, прям пешком меж своими деревеньками словно бегает, в форме себя держит. По крайней мере, не вижу рядом ни его машины, ни служебного сопровождения с водителем-напарником, ни даже велосипеда какого-нибудь.

      А вот табличка «Ачит» здесь совсем старенькая, её б тоже заменить неплохо бы в ближайшее время. Зато герб красивый, с лебедем. Впрочем, мне дома продавать не здесь, а в «Волках», с ударением на «а», как начальник просил. Так что главное, как там будет всё выглядеть, особенно на въезде. Если мы там из деревни «Садовое товарищество» устроим, то ещё и ворота с будкой-сторожкой возводить ребятам придётся, ограду, может, какую вправо-влево от входа, скорее для красоты. Нельзя ж всё ограждать, как люди в лес ходить будут и на речку, так символически всё оформить под опрятный вид, навести марафет.

      – А по документам «тот», – не понял он, кажется, моих шуток про Ленина и Чайковского, возвращая паспорт, – Ну, что? Пожуём, перетрём немного и пойдём на «Волков» глядеть, – криво улыбнулся мне старший участковый, приглашая пройти на территорию посёлка.

      – Перетрём? А случилось чего? Сразу деревню смотреть не поедем? – удивился я, шагая следом.

      – Да напасть тут стряслась, болезнь какая-то, – показал он мне на переходившего с авоськами, в которых громыхали бутылки молока, мимо нас тощего пожилого прохожего, у которого на шее виднелся крупный красный нарыв, а вокруг ещё несколько волдырей поменьше.

      – Эпидемия что ль? – не пожелал я даже идти дальше.

      – Да вот чёрт её знает, Пётр Ильич, с неделю такое. Может, и раньше отдельные симптомы были, да теперь повально народ с язвами ходит. Точнее дома сидит, у нас карантин, ты гляди, как пустынно, – показывал он мне на улицы с редкими прохожими и людьми, стоящими возле своих домов где-нибудь во дворе или в огороде, – В магазин по одному ходят, – проводил он взглядом того бородача в шерстяной шапке и тёмно-бурой куртке, с сетками в руках, на волдырь которого пялился и я, слушая участкового.

      – Вам бы с санэпидемстанции тогда кого-то, – был я всерьёз взволнован.

      – Да приезжали уже, осматривали народ, оставили своих врачей, мажут там, следят, протирают… Легче пока не становится.