Предел Чандры. Динар Галимов

перед глазами. И сердце города – сверкающий светом первого дня творения термоядерный реактор с температурой в сто пятьдесят миллионов кельвинов. Всего месяц назад спроси его кто, Артур уверенно сказал бы, что это все сказки, но не теперь, когда перед ним бежали цифры смет и бюджетов.

      Его задача была простая – проверить математическую аккуратность расчетов, но то, что на словах звучало просто, на практике оказалось жуткой головной болью и загубленным зрением. Один только бюджет на разработку усовершенствованного токамака BETA оценивался в порядка семнадцати миллиардов долларов, а для того, чтобы он стабильно работал, нужно было построить еще несколько электрических газотурбинных установок стоимостью в двести миллионов долларов каждая. И так было, пока Артур и его коллеги не стали проверять расчеты. Файлы со сметами занимали тома, и им понадобилось больше месяца, чтобы продраться через расчеты по одному только реактору, и за это время стоимость его выросла на два миллиарда долларов в текущих ценах, использовав прогнозные котировки, они увеличили стоимость до двадцати трех.

      Завершив третий том, он поспешил к выходу. Статус подготовит завтра, и у него, возможно, будет еще месяц на том четвертый. Том номер четыре его смущал, он не знал, что в нем, но его напрягал тот факт, что он миновал через несколько сторонних адресов, а исходное письмо было отправлено с электронной почты сотрудника NASA. Выезжая, он написал Дену, Ден ответил мгновенно.

      Артур застал его с бутылкой пива и сигаретой между зубов. Пиво было безалкогольным, сигарета потушена, но очевидно, что друг его сопротивлялся изо всех сил и силы были на исходе. На столе лежала початая упаковка аспирина, гитара прислонена к креслу.

      Он поднялся, схватив его в неловкие медвежьи объятия, попытался приподнять, как обычно, но не смог и уселся в излюбленное кресло, кивнув в направлении гитары.

      – В руке такая слабость, не могу играть. Петь еще худо-бедно получается минут десять, но потом грудная клетка начинает стонать. Еще нет тридцати, а уже превратился в овощ. Как ты? Как семья?

      – Неплохо. Сегодня еще не видел, и завтра, возможно, не увижу.

      – Допоздна на работе?

      – Точно. Я смотрю, ты держишься?

      – Да, рука каждые две минуты тянется за зажигалкой, но я вылил из нее весь газ, а спичек дома нет, так что я пока в безопасности, пью аспирин, отдыхаю.

      – Тебе бы уехать из города на пару недель?

      – Нет, дружище, пока нет, я сейчас на волне, пропаду на месяц, да хоть на несколько недель, и все сразу же забудут. Наберусь пару дней сил и обратно на сцену. А вот тусовок буду избегать. Не переживай, я же не идиот. Можешь передать доктору, что у меня все под контролем.

      – Передам, славно, что ты держишься, дружище. Хотя бы на одном фронте все спокойно.

      – Расскажешь?

      – В другой раз. Надо ехать.

      – Диане привет.

      – Передам, доброй ночи.

      – Доброй.

      Стоило другу выйти, как рука Дена сама собой потянулась к зажигалке.