Возможности любовного романа. Ян Немец

другая команда?

      Нина замялась на секунду, а потом ответила:

      – Может, вот это.

      – Ты про что?

      – Я про выпить пол-литра вина и отправиться ночью в парк с малознакомым человеком.

      Мы продолжали подниматься по дорожке. Ночная мошкара кружила в свете фонарей; время от времени откуда-то доносились пьяные визги.

      Я жутко хотел Нину, но мы с ней были знакомы от силы часов пять. Шагая наверх, к крепости, я проговорил:

      – Папа раньше водил экскурсии по здешним казематам. А потом написал об этом книжку “Гид по темноте и сквозняку”.

      – Не знала, что твой папа тоже писатель[21].

      – Он уже давно ничего не публиковал. Последняя книга у него вышла в начале девяностых. С тех пор он работает директором Чешского радио здесь, в Брно.

      – А ты ее читал?

      – Папину книгу? Да, еще в старших классах. Но мне больше запомнилось, как мы запускали с крепостных стен вниз, в город, бумажные самолетики. Мне было лет шесть, и я думал, что это лучшее занятие на свете.

      – Вы на них что-то писали? – спросила Нина.

      – Конечно. На каждом было написано одно и то же, и это был главный вопрос жизни.

      – Теперь я должна спросить – какой?

      – Нет, теперь ты должна мне ответить, из какого это фильма. Мальчик пускает из окна самолетики, на которых написан главный вопрос жизни. Ты же вроде учишься на киноведа?

      Нина задумалась, а потом сказала:

      – “Любовники полярного круга”?

      – Los amantes del círculo polar! – прокричал я в крону ближайшего дерева. – Los amantes del círculo polar!

      – Не бойся, Отто! – процитировала Нина, рассмеявшись.

      – Valiente, Otto! – смеялся я вместе с ней, как будто давно не слышал такой хорошей шутки. – Не бойся, Отто. Но это написано на записке, которую Ана передает ему накануне их первой ночи. А вот что написано на тех самолетиках, которые Отто запускает из окна в школьный двор, об этом в фильме не сказано. Там только отец Отто поднимает самолетик, который опустился к его ногам, читает, что на нем написано, и говорит, что это очень романтично и что это самый главный вопрос жизни. Но какой именно вопрос, мы так и не узнаём.

      – Мне нравится Медем, – сказала Нина. – Но ранние фильмы у него лучше. Сейчас он уже немного повторяется.

      – Люди в районе тридцати вообще сняли кучу классных фильмов. Знаешь, сколько было Софии Копполе, когда вышли “Трудности перевода”? Тридцать два. А уж как Андерсон смог снять свою “Магнолию” в двадцать девять, я вообще не понимаю. Ведь мне сейчас столько же.

      – Так тебе двадцать девять?

      Только тут я понял, что не знаю, сколько ей лет. Скорее всего, около двадцати, раз она только что закончила первый курс[22].

      – Значит, никакие бумажные самолетики вы с папой отсюда не пускали? – догадалась Нина.

      – Ну, разве что разбрасывали над Старым городом его рукописи, которые не приняли в издательстве.

      Я вдруг подумал, что это вполне могло быть правдой. Стоило мне в детстве открыть какой-нибудь шкаф, как из него вываливались рукописи. Я виновато собирал

21

…твой папа тоже писатель. – Отец Яна Немеца, Людвик Немец (род. 1957) – поэт, прозаик, к середине 1990-х опубликовавший один роман и два сборника рассказов (в том числе “Гид по темноте и сквозняку”, Průvodce povětřím a tmou). Следующий прозаический сборник (“Любовь на чужой могиле”, Láska na cizím hrobě) действительно вышел у него после длительного перерыва, в 2013 году, и был номинирован на чешскую литературную премию Magnesia Litera.

22

Скорее всего, около двадцати, раз она только что закончила первый курс. – В Чехии, как и во многих европейских странах, среднее образование для желающих поступить в университет длится 13 лет. Таким образом, абитуриентам университетов, как правило, не меньше 19 лет.