Ограбление по-русски, или Удар «божественного молотка». Валерий Сенин

господин Арбатов, за двадцать пять лет, в которые я вас, слава Богу, не видела, вы, я вижу, превратились из маленького гадкого утенка в большого гадкого гуся.

      Я иду медленнее, всматриваюсь в старушку и узнаю в ней свою бывшую учительницу физкультуры Тамару Петровну (когда я прощался со школой, ей уже было далеко за шестьдесят). Я улыбаюсь и отвечаю на ее приветствие:

      – Здравствуйте, Тамара Петровна, а вы, наверное, уже давно на заслуженной пенсии и не работаете.

      Тамара Петровна фыркает:

      – Вот кукиш тебе, Арбатов, из школы меня вынесут только вперед ногами, потому что я преподаю уже шестьдесят семь лет. Я, между прочим, не забыла твое стихотворение, которое ты посвятил мне, там были такие строки: «под толстенькую попочку я подставлю кнопочку», – но ты, Арбатов, наврал, потому что у меня всегда была спортивная попка, крепкая и упругая, как и сейчас. А ты книгу стихов случайно не выпустил?

      Я слегка краснею, поскольку то мое школьное произведение приличным не назовешь, и бормочу:

      – Нет, книг я не выпускал.

      Тамара Петровна строго оглядывает меня:

      – Ну и дурак, Арбатов, на таких прикольных стихотворениях можно неплохо заработать. Сразу видно, что ты не еврей, они своих шансов не упустят. Но евреев я не люблю, потому что они Бога распяли.

      Я удивляюсь этим словам, потому что Тамара Петровна сама была еврейкой, и говорю:

      – Тамара Петровна, а ведь двадцать пять лет назад вы сами были еврейкой.

      Тамара Петровна гордо вскидывает голову и провозглашает:

      – Я и сейчас еврейка, и горжусь этим, потому что Христос был евреем, а у вас, у татар, и богов-то не было.

      Я опять удивляюсь:

      – Тамара Петровна, но я же не татарин, я русский.

      Старая учительница возмущается:

      – Да какой ты к черту русский?! Русь более ста лет была под властью татар, и они перетрахали всех русских женщин и мужчин за это время. Мужчины, конечно же, не рожали, а женщины рожали, и очень успешно, население за тот период увеличилось в несколько раз, и вначале это были полукровки, а потом почти чистые татары с маленькой примесью других национальностей. Я поняла это десять лет назад – тебя в школе уже не было – и начала эту мою теорию доносить до убогого разума моих учеников: они у меня бегут стометровку или прыгают через скакалку, а я им в это время читаю мою теорию, и если, Арбатов, ты умный человек, то придешь завтра на мой урок физкультуры, и я прочитаю тебе мою теорию, там немного, всего сорок пять печатных страниц четвертого формата.

      Учительница берет меня за руку своей сухой, сильной, спортивной рукой, останавливается, заставив остановиться и меня, и строго спрашивает:

      – Так ты придешь, Арбатов, или нет?

      Не желая обижать старого человека, я соглашаюсь:

      – Хорошо, Тамара Петровна, я приду завтра к вам на урок.

      Лицо старой учительницы смягчается, она отпускает мою руку и грозит мне пальцем:

      – Только чур без шалостей, а то я помню, как вы с дружком твоим придурочным