Элитная западня. Часть вторая. Сокровища Гериона. Мирослава Чайка

наблюдая за Евиными действиями, удивился юноша.

      – Нет, Герман, это Геракл.

      – И откуда тебе известны такие подробности, здесь ничего не написано?

      – Если видишь изображение атлетически сложенного юноши с палицей в руках и львиной шкурой неподалеку, то можешь смело утверждать, что это Геракл.

      – Отлично, буду знать, в следующий раз не попаду впросак, – шутил Герман, притягивая к себе девушку, и, взглянув в ее все еще расстроенное лицо, добавил: – Мне кажется, ты произнесла слово «кощунство»?

      – Ну да, этому гобелену лет триста, а может, и больше, а от него кто-то взял и отрезал кусок. Разве это не кощунство?

      – С чего ты взяла? По-моему, край так мастерски обработан, может, так все и было.

      – Не думаю, Геракл точно с кем-то сражается, видишь, как тело напряжено, мускулы налились, словно стальные, и он палицей на кого-то замахивается. Разве художник стал бы изображать Геракла, сражающегося с собственной тенью?

      Тут в комнату, словно поток свежего ветра, влетела Лана, хлопнув дверью своей комнаты, и громко прокричала:

      – Я в окно видела верхушку Эйфелевой башни, пойдемте скорее туда!

      Она тут же начала натягивать куртку, одновременно заталкивая ногу в кроссовок, а потом перевела взгляд на друзей и, выпучив свои круглые, словно черные пуговицы, глазки, спросила:

      – Что это вы такие напряженные?

      – Да вот, Ева расстроилась, что кто-то отрезал кусок от старинного гобелена.

      – Ну и правильно, если бы он был больше, то не поместился бы на этой стене, а так коврик вполне пришелся в пору. Вернемся, будем пить чай за столом и глазеть на этого голого мужика, – весело тараторила Лана, протягивая Еве куртку. – Ну что, погнали?

      На Эйфелеву башню молодым людям в тот день попасть не удалось. По пути Ева уговорила их зайти в парк Родена и, чтобы они наверняка согласились его посетить, сообщила, что скульптуры этого мастера в свое время вызывали скандалы и отвергались заказчиками по причине чрезмерной сексуальности. После парка они какое-то время гуляли по Марсовому полю, и когда, наконец, добрались до башни, то нескончаемая очередь остудила их пыл. Ева, не любившая лифты, в которых застревала не раз, решила, что подниматься на башню с помощью древнего механизма все равно не будет, и, взяв с Германа слово, что он завтра же удовлетворит Ланино любопытство и покажет ей Париж со смотровой площадки этой всемирно известной башни, потащила их в еще одно место Парижа, где, по ее мнению, должен побывать каждый человек на земле.

      – Чтобы не терять времени, может, отправимся на остров Сите? – предложила Ева и, не дожидаясь ответа, пошла к остановке такси. В отличие от Рима, служба такси, да и сами таксисты Еве в Париже нравились. Машинки всегда были безупречно вымыты, а водители, открывая тебе дверцу автомобиля, приятным голосом, слегка улыбаясь, приветствовали неизменным: «Вonjour, madame! Bonjour, monsieur!». Вообще мужчины в Париже заслуживали особого внимания, они, как павлины, шествовали рядом со своими неприметными