Царская дочь. Сельма Норт

складке его лица. Он знал, о чем говорит.

      Девочка вопросительно посмотрела на него и очертила в воздухе дугу.

      – Две полные луны – и раны на его теле совсем затянутся, – ответил Каменотес. – О душе я ничего сказать не могу. Кто-то причинил ему много боли. Такие испытания ломают человека, память о них и страх останутся с ним навсегда. Взгляни хотя бы на Берла.

      Берл был младшим сыном плетельщика. Его забрали на стройку царского храма, где он трудился носильщиком камней, и вернулся он из Сиона, помрачившись рассудком и дрожа от страха, как малое дитя.

      Зиссель кивнула и с беспокойством посмотрела на Иавина. Тот переводил взгляд со рта Каменотеса на ее лицо и обратно.

      – Похоже, он начинает нас понимать, – заметил Каменотес.

      Зиссель кивнула. Что-что, а жесты ее Иавин и вправду начал распознавать: утром, когда она спросила, не хочет ли он пить, он повторил ее знак и кивнул.

      Как Иавин стал братом Зиссель

      Лидия и Каменотес разговаривали с Иавином. Когда по ночам его будили кошмары, Лидия тихонько пела ему. Руки Зиссель – сильная правая и короткая левая – порхали перед ним, рассказывая истории.

      Эти руки завораживали его. Но, в отличие от соседских детей и работников в поле, он не таращился на птичью лапку Зиссель. Нет, он понимал: девочка с ним разговаривает, и не сводил с нее взгляда.

      Однажды Иавин с торжествующей улыбкой сказал на языке жестов:

      Хочу пить. Можно мне молока?

      Он все чаще садился в кровати. Он начал поправляться. Он все-таки хотел жить.

      Когда раны Иавина зажили, его тело покрылось розовыми шрамами. Днем он стал выходить на двор вместе с козой, Беляшкой. Поначалу просто лежал рядом с ней на солнце. Когда становилось жарко, уходил с ней за дом и спал, обняв ее и прижавшись щекой к ее боку. Беляшка словно по-матерински утешала его. Да и сама коза, похоже, привязалась к мальчику: время от времени она благосклонно посматривала на него желтыми глазами, блеяла что-то свое и снова принималась невозмутимо жевать.

      Когда Иавин поднабрался сил и заскучал от безделья, Зиссель стала брать его с собой на реку. Он был года на два младше, но одного с ней роста. Худющий, как пастуший посох, ходил он пока с трудом. Соседи, уже прознавшие, что Лидия взяла в дом беглого раба, с любопытством посматривали на Иавина и, как только Зиссель с мальчиком исчезали из виду, принимались чесать языками.

      Иавин оказался отличным пловцом и с радостью окунался в прохладную воду водопада, бежавшую от порога к порогу. Он нырял с больших камней, долго плавал под водой, как рыба, и, фыркая и отплевываясь, выныривал совсем в другом месте. Зиссель сидела в тени и присматривала за ним. Она тоже любила плавать, но, с тех пор как ее тело начало меняться, стеснялась это делать. Она вдруг осознала, что повзрослела и отныне ей полагается не играть, а работать или помогать матери и Каменотесу.

      Теперь, в сопровождении Иавина, Зиссель чаще показывалась на улице, когда там играли и другие дети. А те глазели на мальчика и забывали дразнить ее. Однажды, когда небо уже окрасилось