Дитя смерти. Андрей Рин

под крышу засунул пучки сухой травы. Огниво выбило искры, рождая очищающий огонь. А я, вооружившись лопатой, при помощи которой  днём закапывал трупы, встал у окна.

      Огонь разгорался. Конь тревожно заржал. В доме началась суета. Бум-бум. Обречённые ломились в дверь. Я покрепче перехватил лопату. Никто не уйдёт, так распорядилась Судьба, а с ней не поспоришь. Звон разбитого стекла. В окне показалась голова полицейского. Лопата опускается, со свистом рассекая воздух, глухой удар.

      – Ох, – вырывается у полицейского, он ещё жив и надеется спастись.

      Представитель закона вылез уже наполовину. Я замахиваюсь лопатой во второй раз и вкладываю в удар все силы. Жар от огня невыносимый. Хруст ломающихся шейных позвонков звучит, как гимн победы. Голова жертвы безвольно повисла, огонь по телу мертвеца пробирается в дом.

      – Откройте дверь! Я знаю это вы! Не берите грех на душу! – донеслись до меня крики Эмили.