Семейный круг. Андре Моруа

стремительно высвободилась из его объятий, села, порылась в своей ученической сумке, гремя линейками и циркулями, и вынула листок бумаги и карандаш. Она написала несколько слов, держа листок на коленях, и передала ему. Он прочел:

      «Я стыжусь своей матери. Не хочу быть на нее похожей».

      Он посмотрел на нее в крайнем изумлении. В его семье царили мир и уныние, он никогда не думал о супружеских трагедиях. В его представлении госпожа Эрпен была красивой, несколько перезрелой женщиной, участницей музыкальных вечеров в клубе; он с удовольствием встречал ее на улицах Пон-дель-Эр. Он слышал, будто она изменяет мужу; ему это было безразлично. Он хотел заговорить. Дениза прикрыла ему рот рукой и протянула карандаш:

      – Не говорите; напишите.

      Он написал:

      «Чего же вам стыдиться? Ваша мать и вы – существа совершенно самостоятельные. Кроме того, она не преступница».

      Дениза взяла бумажку, вздохнула и протянула руку за карандашом.

      «Вы не правы… Она почти преступница… Она разбила жизнь моего отца, мою и моих сестер… С самого детства она причиняет мне нестерпимые страдания».

      Он читал, склонившись над ее плечом.

      – Ваша жизнь еще только начинается, – сказал он.

      Девушка добавила, все так же на листке:

      «Она уже кончена».

      Стоя перед ней на коленях, он снова ее обнял и прижал к себе в скорбном порыве; она опять что-то буркнула, потом улыбнулась. Она удивилась, поняв, что это не доставляет ей никакого удовольствия, что она смотрит на него как бы со стороны и впервые чувствует свое над ним превосходство.

      «Я ему нужна, – мелькнуло у нее. – А он мне – нет».

      Всходила луна. Ночь обещала быть восхитительной. Дениза ощупью отыскала в траве карандаш и, уже в сумраке, написала крупными буквами:

      «Я, кажется, полюблю вас».

      Чтобы прочесть эти слова, ему пришлось встать и держать листок так, чтобы на него падал лунный свет.

      После этого они стали вместе выходить почти каждый вечер. Он попробовал вести себя смелее, но Дениза была целомудренна, и он щадил ее. Теперь она рассказала ему о своем детстве; он и не представлял себе, что в реальной жизни могут существовать такие странные чувства. Он был испуган и заворожен.

      XVI

      Жак сдал второй экзамен на бакалавра в июле 1914 года; его отец требовал, чтобы он поступил на юридический факультет, в то время как Жаку хотелось заниматься медициной. Он сказал Денизе, что, так как изучение права не требует особой усидчивости, он будет заниматься сразу на двух факультетах. В последние дни июля, в Пон-дель-Эр, они виделись очень часто. Они считали себя женихом и невестой и перешли на «ты». Госпожу Эрпен эта дружба тревожила.

      – Какие у тебя виды на этого молодого человека? Ты же знаешь, что Пельто ни за что не позволят ему на тебе жениться.

      – А я и не собираюсь выходить замуж.

      – Ты рассуждаешь как ребенок; все девушки выходят замуж.

      Госпожа Эрпен попыталась вовлечь в эти разговоры мужа, но он не выносил споров.

      – А почему это тебя беспокоит? – говорил он.

      Она