Шмары шпики и лимоны зелени. Александр Евгеньевич Нерозников

усмехнулся он.

      – Вы ученый, так?

      – Ну, допустим!

      Ксения в своей драной джинсухе уже запрыгнула на сиденье и нетерпеливо постукивала ладонями по рулю. Жопастая, затянутая в кожу иностранка тронула его за плечо, чего он не переносил в принципе.

      – Вот! Если ученый, то что выучишь?

      – Она хочет узнать вашу специальность! – брезгливым тоном пояснила старуха. – Что вы там, в институте изучаете?

      – Зачем это вам? – он уже сделал шаг от них.

      – У нас много бабла! – неожиданно просительно пропела Ева. – Мы хорошо плачу! Нам нужен помощь! Ваш помощь!

      Виктор резко обернулся к этим странным дамочкам.

      – В чем помощь? В чем она должна заключаться?

      – Штука баксов! – почти страдальчески выкрикнула жопастая. – Он уже у тебя!..

      В этот момент Ксения хлопнула дверью и газанула, отъезжая. Надо было бы махнуть ей, придерживая, но штука баксов это штука баксов, возможно не последняя! К тому же кожа на девице, включая ботфорты, была явно натуральной!

      (уже в гостинице)

      И тут началось. Виолетта с тяжелым вздохом опустилась в другое кресло и включила телик, по которому шло какое-то постановочное шоу, якобы диспут. А неестественно оживленная эстонка достала из шкафа чемодан и раскрыла его на диване. Она все время пыталась что-то сказать, вернее, выразить на русском, но у нее не получалось.

      – Дядя усеный!.. Делай так!.. Делай так!.. Наследник нет!.. Дядя крякнул!.. – при этом эта сумасшедшая выкладывала странные вещи: мотоциклетный шлем с подсоединенным к нему кабелем, гидрокостюм – тоже с проводами, ноутбук с соединениями различных форм и еще кое-что по мелочи. Костюм она сразу вывернула наизнанку и принялась протирать тампоном со спиртом.

      – Это что? – наконец спросил Виктор.

      Когда он был маленьким, мать таскала его за собой по гостям. И там он, приученный почти с рожденья, мог сидеть часами без движенья. За это его очень хвалили хозяева, и мать потом непременно покупала какое-нибудь лакомство – поощряла эту терпеливость. В случае же неповиновения – жуткая порка сеткой авоськи. Вот и теперь он словно бы снова оказался в детстве, и, оказалось, довольно трудно стряхнуть это нелегкое очарование. Толстожопая эстонка словно бы и не слышала вопроса – продолжала с каким-то младенческим лепетом дезинфицировать костюм. Любовно,– натурально любовно! – поглаживая ватой в алкоголе все внутренние поверхности.

      – Что это? – снова повторил он.

      – Сто? – подняла, наконец, косые разноцветные глаза на него девица. – Сто надо?

      Он глубоко и протяжно вздохнул, демонстративно набираясь терпения.

      – Надо знать, что это такое!?

      – А-а, это! – эстонка рассмеялась. – Это Пе-Те-О!

      – Что? – не понял он.

      Пожилая неохотно оторвалась от экрана и лениво процедила сквозь зубы:

      – Передатчик телесных ощущений.

      – Тактильных! – во весь голос поправила ее Ева и повторила по слогам, – так-тиль-ных! В этой костюме есть приборчики! А это приемник! Другой там трогает