Там, где поют соловьи. Книга вторая. Где мое сердце?. Елена Чумакова

слуг, а она так и существовала все в той же комнате для прислуги. С ней поселились племянник, деревенский парень, приехавший в Петроград на заработки, и его невеста Сонька, прибывшая вслед за женихом в столичный город. Как уж они размещались в маленькой комнатушке – и представить сложно.

      Еще дальше, в самом конце коридора, жил одинокий профессор, самый настоящий – седой, в круглых очках, с усами и аккуратной бородкой. Стелла видела мельком в приоткрытую дверь, что вся его комната заполнена книгами, стол и подоконник заставлены мудреными приборами, какими-то склянками. Стелле сосед казался загадочным и даже опасным. Чем он занимался в своей комнате за плотно закрытой дверью, никто не знал. Подружки Танька и Светка уверяли Стеллу, что профессор умеет превращаться в черного кота, и в таком виде гуляет по двору, караулит в парадном одиноких жильцов, гипнотизирует и пьет их кровь. Мама Агата смеялась над такими рассказами, говорила, что это досужие выдумки. Стелла верила маме больше, чем подружкам, но по вечерам в одиночку ходить в туалет, расположенный в конце коридора, рядом с комнатой профессора, побаивалась.

      За стенами дома происходили войны и революции, грабежи и аресты, а в квартире уклад жизни не менялся, люди сосуществовали мирно, каждый сам по себе в своей комнате-норке.

      Однажды вечером мама из госпиталя не пришла. Стелла ждала ее на своем наблюдательном пункте, пока за окном совсем не стемнело.

      – Наверное, много больных, осталась на дежурство. Завтра придет, – сказала Нафиса, укладывая девочку спать.

      Но и на следующий день Агата не вернулась. На третий день няня со своей подопечной отправились в госпиталь. Вход на территорию был перегорожен шлагбаумом, на котором трепыхался листок с надписью «Стой! Карантин!». Солдатик, дежуривший в полосатой будке, замахал руками:

      – Куды претесь? Проход закрыт. Тиф здеся.

      – Мы маму ищем, – умоляюще смотрела на постового Стелла.

      – Врача Свободову, – пояснила Нафиса, – работает она здесь, в госпитале.

      – Не знаю такую, много их. Велено никого не пущать. Ждите. Может, кто из персонала пойдет, спросите.

      Ждать под моросящим дождиком пришлось довольно долго, пока выходивший с территории госпиталя мужчина сообщил, что врач Свободова сама заразилась и лежит в тифозной палате.

      К вечеру у Стеллы поднялась температура. Болела она тяжело, много дней. А когда пошла на поправку, узнала, что мама не придет больше никогда.

      – Обе мы с тобой теперь сиротки, – сказала Нафиса, обнимая Стеллу. – Наши мамы вместе смотрят на нас с небес. А нам как-то надо жить дальше.

      Соседка Капитолина помогла Нафисе устроиться на работу. Стелла оставалась одна на целый день и так же, как прежде, вечерами сидела на подоконнике. Ждала няню, а мечтала, что вот-вот из-за угла дома напротив выйдет мама.

      А потом в их комнате появился Федор – большой, шумный, в тельняшке, плотно натянутой на широкой груди. Стелла невзлюбила его сразу,