Страшная граница 2000. Вторая часть. Петр Илюшкин

их коллеги и утащили к выходу.

      Тётка, закатив глаза, издала резкий протяжный скрипучий визг.

      И вовремя. На крыльце как раз скромно курили её государственные защитники в милицейской форме одежды.

      Однако визг и крики обманутой женщины не произвели на сержантов никакого эффекта.

      Они удивлённо, как на сумасшедшую, посмотрели на потерпевшую. Злорадно усмехнувшись, молча скрылись за углом автостанции.

      Чем завершилось смертельное противостояние, узнать мне не довелось.

      Объявили срочную посадку на «проходящий» автобус до Камышина.

      Мой автобус! Точнее, почти мой.

      Мне надо было высадиться на полпути этого чадящего монстра, у райцентра Даниловки.

      Где именно высадиться, до райцентра, или после, я всё ещё не решил.

      Родители мои давно развелись и жили в разных станицах, в сорока километрах друг от друга. Отсюда и ежегодная моя мучительная шарада!

      Если ехать к отцу, то высадиться надо раньше, у поворота на станицу Берёзовскую.

      Если же первым пунктом моего отпуска выбрать маму, то Даниловку надо проехать и высадиться через двадцать километров.

      Вторая неприятность: высадиться надо у поворота на станицу Островскую. И пылить, как пехота, ещё десять пыльных жарких вёрст, любуясь серебристой ковыльной степью да милыми берёзками лесополосы.

      И вот я – на повороте в Островскую.

      Как всегда, нежные белоствольные берёзки бурно радовались моему приезду, приветливо размахивая изумрудными ветвями.

      Яркое солнце, серебряные ковыли, белоснежные берёзки! Какая тихая русская красота!

      Сразу вспомнились строки маршевой солдатской песни:

      «Берёзки-тополя! Как дорога ты для солдата родная русская земля! Родная русская земля!»

      Мурлыча эти торжествующие строки и радостно улыбаясь, я пытался остановить проезжавшие в станицу машины – и легковые, и грузовые.

      К моему крайнему изумлению, никто и не думал останавливаться!

      «Как так? Это ж невозможно! В Туркмении такое невозможно! Любой остановится и подбросит. Без денег! В Чечне – то же самое! А здесь, в родной России, почему не так? Что случилось с русскими православными людьми?!» – билась в голове грустная мысль.

      И бравурные звуки солдатского марша заменились, сами собой, тревожными строками Владимира Высоцкого:

      «Видать, был ты долго в пути!

      И людей позабыл,

      Мы всегда так живём!

      Траву кушаем, век на щавеле,

      Скисли душами, опрыщавели,

      Да ещё вином много тешились, —

      Разоряли дом,

      Дрались, вешались».

      Вах! Гарабасма! Неужели я действительно так долго был в пути, в туркменской пустыне и горах Чечни, что полностью позабыл русских православных людей?!

      Как я ни старался, автомашины не останавливались. А водители смотрели сквозь меня, как сквозь мутное стекло.

      Поэтому, когда я, удивлённый и страшно обозлённый, дошёл до центра станицы, настрой мой сильно-пресильно изменился.

      Чёрное