Аутодафе. Николай Иванович Евдокимов

вязкое слов.

      Как глупо искать продолженье

      Истории прошлых веков.

      «Так много ртов и так немного пищи…»

      Так много ртов и так немного пищи.

      Во ртах, как ролик, катится напев,

      За окнами пурга, в ней бьется пепелище,

      И в окна кто-то смотрит, отупев.

      Я брошу все и выйду, и присяду,

      Обступит окнами глаза слепящий снег,

      Я буду сине и смешно из сада

      Глядеть в глаза за окна, спрятав смех.

      Грешно подумать, я хотел отмщенья,

      Себя измучить, вывернуть и сдать

      Им, как пальто. Так только отпущенье

      Приходит в комнаты, и музыка под стать,

      Она обсела все углы и плачет

      Пьяниссимо и тонко, как фарфор,

      Я с ней уйду, не глядя, наудачу,

      И в спину нам уставится укор.

      «Разрезы листьев, бульканье воды…»

      Разрезы листьев, бульканье воды,

      Смешение и резкость, как усталость.

      Мне ничего в гостиной не осталось.

      Удары клавиш, как удар судьбы.

      Притворство, и натяжка, и привычка

      Тянуться без желания достать,

      Дотронуться без влажности и встать,

      Уйти, как вынырнуть, и соскользнуть вторично,

      И в слякоть лечь, и в жиже умереть,

      Прислушиваясь к долгим мукам плоти.

      А вычурность во мне черней дыры полотен,

      Замызганных от сотни раз глядеть.

      И снова резкость, как охрип зевка

      Усталостью, венчанием конца.

      «В лиловом, быть может, от теней лиловым…»

      В лиловом, быть может, от теней лиловым

      Казавшимся платье, в лиловых чулках

      Играла чего-то, казавшимся долгим

      И нежным отрывком из розовых фраз.

      И паузы были тихи и покорны,

      Как платье лиловы. Высокая трель

      В коробке тяжелых и низких аккордов,

      Тяжелые фразы, холодный апрель.

      Но май будет жарким и солнечным, нежным,

      И будем лежать, загорать и стеречь,

      Но больше не будет лиловых и прежних

      Под мячики музыки тоненьких встреч.

      Покорно и нежно, глядясь в эту память,

      Чего-то надумаем, вспомним, зачем,

      То потянемся к центру, как лен —

      Та,

      Как сель.

      Но там будет черный, пустой и тревожный,

      Рассудочный, ложный и душный апрель.

      «Столько зелья, и цветов, и звуков…»

      Столько зелья, и цветов, и звуков,

      Как в импрессионистских маленьких картинках,

      В этом имени, как обостренье слуха,

      В этом неожиданном – Марина.

      Столько отражений, боли, счастья,

      Столько неожиданных сомнений,

      Столько – обострение напастья —

      Новых чувств и новых вожделений.

      Столько стертых, так недавно нужных,

      Разных рук, гостиных и каминов,

      С этим новым милым полукружьем,

      С этим миром – именем Марина.