Сны мудрого кота. Михаил Цой

меня, мол, иди, поймай свою молнию. Почему они на меня ополчились?»

      Последнюю запись я не помню. Да, точно, Николай не оставлял мне этой записки.

      Я отложил тетрадь. В комнате стало душно – нужно проветрить. Когда открыл окно, подул бешеный ветер, снося полки и переворачивая мебель. Меня прижало к стене кроватью.

      Очнулся я на улице. Дом исчез, вокруг были только деревья. Вдалеке виднелась водонапорная башня. Воздух был очень тяжёлым, как перед грозой. Хотя на небе ни облачка.

      Деваться было некуда, я пошёл к башне. По ходу движения стал замечать, что на некоторых деревьях прибиты пустые листы бумаги. С каждым шагом их становилось всё больше. Тем временем башня не приближалась. Я шёл долго. Не знаю, час или два, но успел порядочно устать. Решил отдохнуть у ближайшего дерева.

      Пошёл мелкий дождь. Капли воды упали на бумагу. Но та не стала размокать, наоборот, на ней стали проявляться надписи.

      «Личность погибшего в результате несчастного случая пока ещё не установлена из-за многочисленных ожогов. Неизвестна причина, по которой мужчина оказался…»

      Далее текст прерывался. Осталось только мутное изображение лежащего силуэта.

      Я стал оглядываться в поисках других, возможно проявившихся заметок, но резкий ветер сорвал их с деревьев. Листы бумаги кружились в воздухе в хаотичном танце, с каждым мгновением всё больше напоминая силуэт человека.

      Ветер резко прекратился. Бумажки осели наземь, приняв форму сгорбленного человека. Слышались всхлипы.

      Судя по всему, плакала фигура. С каждым шагом всхлипы раздавались всё громче. Можно было вычленить отдельные фразы.

      «Почему?»

      «Прости, что сбежал»

      «Не надо было их слушать»

      «Зачем полез туда?»

      Я подошёл и аккуратно положил руку на плечо фигуре. Та резко посмотрела на меня своими пустыми глазами и прокричала:

      – Папа!

      Звуковой волной меня унесло к водонапорной башне, прибавившей в размерах. Погода испортилась окончательно – шёл ливень, сверкали молнии. Очередная вспышка осветила лестницу, намекая, что я должен лезть вверх.

      – Отец! – меня пронзило, будто током. Это был голос Николая. Он раздавался сверху.

      Только полный идиот полезет ввысь в грозу. И именно им я и являлся. Дурак.

      Я лез и лез. Лестница не кончалась, погода портилась, а крики Николая слышались всё чаще.

      Наконец перекладины кончились. Я вылез на огромную площадку, утыканную громоотводами. Около одного из них стоял Николай. Он увидел меня.

      – Отец! – жёсткие объятия до хруста рёбер. – Папа! Папа! – слёзы и всхлипы. – Я смог, папа! Я смог! – неопрятный внешний вид, покрасневшие глаза и льющие ручьём слёзы.

      – Николай, что случилось? Нам надо уходить, пойдём отсюда, мы в опасности!

      – Папа, стой! Ответь на один вопрос.

      – Какой ещё вопрос? Нас сейчас убить может, пошли отсюда.

      – Нет, ответь. Это важно, – неисправим. Упрям. Прямо как я.

      – Хорошо,