Три капитана. Иван Житомирский

явно попутной машине. Михаил достал сигарету, похлопал себя по карманам, как бы в поисках зажигалки, и подошёл к майору. Тот с готовностью чиркнул зажигалкой.

      – Разрешите представится, Кузьмин Дмитрий Ильич, участковый окрестных мест. А как вас зовут, я знаю. Присядем? – Он указал на деревянную скамейку.

      Присели. Было видно, что участковый хочет поговорить о чём-то важном, но не знает, как начать разговор. Наконец он, придав своей простецкой физиономии хитрое выражение, молвил:

      – Вот ты, капитан, молодой, а с памятью у тебя плохо. Этот хмырь у тебя не развязывался. Он попросился, эта … по нужде. Вот ты его и развязал. Ну посуди сам, как бы он развязался! Чай, не в кино. И, эта … он не повредился там, пока ты его развязывал? Ручонки там, пальчонки?

      Михаил пристально посмотрел в глаза участкового. Тот глядел на него с непонятной надеждой. И Михаил решился.

      – Да, Дмитрий Ильич, вспомнил. Как ты говорил, так и было. Но я кому-то другое говорил. А насчёт повреждений всё цело, и ручонки, и пальчонки. А также ушонки и мошонка.

      – Что другое кому говорил, не думай. Вон у них сколько свидетелей и потерпевших, да трое урок. Они уже и забыли. Да и так, в горячке…

      Кузьмин отбросил докуренную до мундштука папиросу, и, глядя в землю, очень серьёзно сказал:

      – Решаю, можно ли тебе довериться.

      Выхода у меня нет, а лицо твоё хорошее. – Он немного помолчал. – Он тебе назвал имя заказчика. Нет-нет, я не спрашиваю. Я сам тебе скажу – Медведев. Если так, кивни.

      Михаил после короткого колебания кивнул.

      – Вот. А теперь скажу, почему ты им, – кивок в сторону следователя и оперов, – имя не сказал. Ты понял, что они ничего не смогут.

      Михаил снова кивнул.

      – Вот так. А он весь район, почитай, подмял, в депутаты лезет. Да не в районе, тут он и так депутат, а в Петрозаводске. И решил я его остановить. Совсем. Навсегда.

      Он замолчал, давая время Михаилу что-нибудь сказать. Но тот только кивнул, продолжай, мол.

      – Одному не сделать, поймут. Если только как эти, как их… японские… ах, да, камикадзе. А у меня баба хворая, да сеструха бобылка. Племяш, конечно, мать не забывает, только он всё в море. Штурман. Вот племяша я бы взял, да нет его. А время, сам видишь, не терпит.

      – План-то свой изложи.

      Кузьмин с готовностью достал туристическую карту района, чистый лист бумаги и авторучку.

      – Есть две драгуновки[5] с глушаками. Пули надрезаны крестом…

      Выслушав план, Михаил взял из рук Кузьмина авторучку.

      – Смотри. А если сделать так, – он показал на карте и кроках, – то выйдет эффектнее, безопаснее, и, самое главное, надёжнее. И не надо задерживаться на сутки.

      – Ну да, – Кузьмин сдвинул фуражку на нос и почесал затылок, – так-то оно так, но тогда третий нужен.

      – Что ж, ты мне доверился. И я доверюсь человеку. Рядовой Кондэ! Ко мне[6]!

      Они неторопливо шли по шоссе к месту, где их ждал Турыгин с машиной. Кондэ нёс прозрачный полиэтиленовый пакет с ещё трепыхающейся рыбой, а Михаил две самодельные