Корона, огонь и медные крылья. Макс Далин

вас благословляет, Антоний, – сказал он, едва я перешагнул порог. Без всяких «помолчите», так-то! – А в знак своего святого участия в вашем подвиге предлагает вам духовника и переводчика из личной свиты, отмеченного многими достоинствами святой жизни.

      Я хотел сказать, что духовник у меня уже есть, – и не из тех, кто будет всё Иерарху доносить, – но отец, разумеется, меня слушать не стал. От даров Святого Отца нашего не отказываются. Точка.

      Будто мне нужен переводчик! Я что, буду с этими погаными дикарями что-то обсуждать? За кого меня Иерарх принимает, интересно? В общем, я был страшно зол, но знакомиться с этим подарочком пришлось.

      Я думал, Иерарх хотя бы солидного человека прислал, а он расщедрился на сопляка младше меня. Тощенький монашек, хлебец с водичкой, святая редька. И, что самое противное, по роже видно, что вовсе не горит верой, а предприятие дико не одобряет. Несимпатичная рожа. Я решил, что такого надо сразу поставить на место, и сказал очень холодно:

      – Духовник у меня уже есть. Но раз уж тебя прислал Иерарх, я, так и быть, найду, куда тебя приткнуть.

      Он зыркнул своими бесцветными глазками и передал письмо от Иерарха – мне лично. Сдохнуть можно, какая честь! Стоял и пялился, как я читаю. Иерарх там выдал, что я должен блюсти, не срамить, высоко держать, нести истинный свет – а эта блеклая гнусь, «брат Доминик», отныне считается моим советником.

      Брат Доминик, а?! Ошпаренный кот ему брат! Не будь он духовным лицом, я бы ему прямо сейчас кое-что разъяснил. Любимчик Иерарха… Патлы ниже плеч, – вообще-то монахам устав не запрещает стричь волосы, – балахончик подпоясан верёвочкой, якобы смиренно, сжимает Всезрящее Око в кулаке, как послушник. Тоненькие женские пальчики в чернильных пятнах. Святой жизни, ну-ну! Да что у них, в резиденции Иерарха, нормальных монахов нет, что ли? Вот так посмотришь на такую дрянь и уверуешь в пошлые историйки о том, чем это духовенство за закрытыми дверями занимается!

      – Тебе Иерарх это письмо читал? – спросил я, когда закончил.

      – Он мне его диктовал, – отвечает. Голосишко петушка из церковного хора, но наглости выше головы. Просто руки чешутся ему шею свернуть. – А кроме того, его святейшество дал мне особые указания касательно мощей и документов, которые могут оказаться вашими боевыми трофеями, ваше высочество.

      Меня просто затрясло от негодования.

      – Хорошо, – сказал я. – Поглядим… на месте.

      Жанна

      Рабыни и я вместе с ними пили кавойе – чёрный, чудесно пахнущий, горько-сладкий напиток – и ели лепёшки, когда кастраты принесли вышитые рубахи-распашонки, плащи с капюшонами, целиком скрывающие фигуру, и платки из расписного шёлка с длинной бахромой по краям. С ними пришёл господин Вернийе; он окинул всех хозяйским взглядом, огладил бородку, улыбнулся, кивнул и сказал толстяку Биайе, что товар пребывает в полном порядке. Пора собираться в дорогу.

      Рабыни очень развеселились. Они были счастливы покинуть это место – и принялись болтать о мужчинах, которые придут смотреть на них на ярмарке.