Ковчег 47 Либра. Борис Е. Штерн

это были лишь праздные рассуждения, призванные скрасить не слишком приятный подъем с лодкой, которую не водрузить на плечо.

      Здесь мы оставляем Марка, хотя его жизнь еще далеко не закончилась. Ему еще кое-что предстоит. Но мы вынуждены проститься, поскольку наше повествование перепрыгивает сразу на 40 лет вперед.

      Монгольский парк

      Куда может завести досужая болтовня двух классных профессионалов? Наверное, одному богу известно. А вообще-то куда дальше, чем их же деловой разговор. Все зависит от обстановки, от настроения, места действия и звезд над головой.

      В горах Северной Монголии летние ночи холодны, но пару часов после захода солнца земля хранит дневное тепло – самое время для брачных концертов мелкой живности.

      В тот поздний вечер в долине реки надрывался сводный хор лягушек и кузнечиков, и надо всем царило неправдоподобно звездное небо. Казалось, что звезды своим мерцанием попадают в такт кузнечикам. Или кузнечики вместе с лягушками – в такт мерцанию. На этом фоне тихо, чтобы не мешать неистовому концерту, звучал разговор.

      – …Да, Вселенная в самом расцвете, прямо вакханалия жизни.

      – Ну, расцвет весьма относительный. Сидим тут на живом островке, среди тысяч мертвых планетных систем, и радуемся.

      – А как же 68 Цигнус? – спросил собеседник помоложе.

      Здесь автор вынужден извиниться за то, что он дает прямую речь персонажей без всякой адаптации – со всеми терминами и жаргонными словечками. Дело в том, что «птичий» язык профессиональных ученых выразителен сам по себе, и при попытке перевода на общечеловеческий превращается в блеклую размазню.

      – Извини, – ответил собеседник чуть постарше, – но кислородная линия там всего лишь три сигма значимостью. Одни унылые рыдания. Знаешь, сколько три-сигма-эффектов в истории рассосалось?

      – Знаю, но все зависит от контекста. Три сигма выпало всего лишь из десятка землеподобных планет, где удалось снять спектр. Это уровень достоверности где-то две девятки – не такие уж и рыдания.

      – Ну хорошо, пусть эти две девятки греют нам душу. Мораль тут другая – даже с 68 Цигнус жизнь во Вселенной оказывается удручающе дефицитной. Особенно разумная жизнь. Значит, наша – бесценна, только и всего.

      – Ага, с какой частотой в нашем замечательном мире какие-нибудь альфа-правители мрачных народов затевают ядерный шантаж? По мелочи – каждые лет двадцать, по крупному – раз в полвека примерно. И вот очередной появился на горизонте. Попробуй, объясни ему про бесценность жизни.

      – У этого кишка тонка.

      – А где гарантия, что у следующего окажется не тонка? Они же как с конвейера сходят! И у каждого за пазухой есть нечто утешительно-священное для подданных – вера, ярость, нация, ненависть, победа, война. Священная держава, священная власть, великое учение. Все эти священности, по сути, нужны для укрепления власти и обоснования права на мордобой. Только жизнь у них никогда не священна –