Унесенные ветром. Том 2. Маргарет Митчелл

больше, чтобы она могла скопить достаточно на налоги будущего года. Кроме того, у нее засело в голове, что там Фрэнк говорил насчет лесопилки. На этом Фрэнк мог бы сделать кучу денег. Любой бы смог, при нынешних-то ценах на древесину. И она безмолвно мучилась, потому что денег Фрэнка не хватило сразу на два дела – на налоги и покупку лесопилки. Нет, он должен, обязан каким-то образом выжать из лавки больше денег, и сделать это быстро, пока кто-нибудь более расторопный не выхватил ее у них из-под носа. Она понимала, что это – очень выгодная сделка.

      Будь она мужчиной, она бы уже имела эту лесопилку: можно ведь заложить лавку, чтобы добрать денег. Но когда она осторожно намекнула на такую возможность Фрэнку, а было это через день после свадьбы, он только улыбнулся и велел ей не забивать свою хорошенькую головку деловыми материями. Для него явилось сюрпризом уж то, что она знала такое слово – «залог», и сначала он умилился и немало позабавился. Но снисходительное умиление прошло быстро и сменилось настоящим шоком, который ему пришлось испытать в первые же дни супружеской жизни. Однажды по оплошности он сказал ей, что «люди» (в отношении имен он всегда был крайне осмотрителен) – некие «люди» задолжали ему и до сих пор не отдают, а он, естественно, не желает на них давить: это же старые друзья и вполне респектабельные горожане. Фрэнк почти сразу пожалел, что упомянул об этом, потому что она тотчас стала донимать его вопросами и в последующие дни не отступалась. При этом у нее была совершенно неотразимая, по-детски прелестная мордашка, и она лепетала, что ей ужасно любопытно – ну, просто любопытно знать, кто именно ему должен и сколько. Фрэнк вел себя очень уклончиво – нервически покашливал, махал руками и назойливо повторял свою репризу насчет славной, хорошенькой головки.

      И тут до него начало доходить, что вот эта самая «славная, хорошенькая головка», оказывается, очень сильна в цифрах и расчетах – настоящая «голова». Честно признаться, много сильнее, чем его собственная, и это почему-то его обеспокоило. Он был как громом поражен, обнаружив, что она может скоренько складывать в уме длинные колонки цифр, в то время как ему требовался карандаш и бумага, если чисел было больше трех. Дроби вообще не представляли для нее никаких трудностей. А он нюхом чуял: что-то не так, что-то неправильно устроено в женщине, понимающей дроби и бизнес. Он полагал, что раз уж ей выпало такое невезение – иметь отнюдь не женские способности, то ей следует хотя бы притвориться, что их нет. Теперь ему разонравилось обсуждать с ней свой бизнес, а ведь какое наслаждение доставляли ему эти разговоры до женитьбы! Тогда он считал, что все это за пределами ее умишка, и было приятно объяснять ей, что к чему. Теперь же он увидел, что она все прекрасно понимала, даже чересчур, и чисто по-мужски вознегодовал на женскую двуличность. Добавилось и еще одно обычное мужское огорчение: он утратил иллюзии, открыв, что женщина имеет мозги.

      В начале семейной жизни Фрэнк узнал и про обман, к которому прибегла