Унесенные ветром. Том 2. Маргарет Митчелл

ее поведении и своем неодобрении. Они помнили лишь о том, что она пострадала в их общем поражении, что она племянница Питти и вдова Чарлза. Матроны нежно ее целовали, говорили со слезами на глазах об уходе ее дорогой матушки и подробно расспрашивали об отце и сестрах. Все интересовались, как там Мелани с Эшли, и непременно хотели знать причину, по которой они не возвращаются в Атланту.

      Несмотря на удовольствие от оказанного ей приема, Скарлетт испытывала все же некоторую неловкость – тщательно скрываемую неловкость из-за своего испорченного бархатного платья. Оно все еще было влажно до колен, и низ юбки весь в пятнах – грязь отчистилась, а пятна остались, и это вопреки соединенным усилиям Мамми и кухарки. Чего только они с ним не делали: и над кипящим котлом отпаривали, и волосяной щеткой чистили, и усердно махали юбкой перед открытым огнем. Скарлетт опасалась, что кто-нибудь заметит, в каком состоянии ее платье, поймет, что оно было перепачкано, и догадается, что это у нее единственный приличный наряд. Немного утешал тот факт, что у большинства гостей одежда выглядела гораздо хуже. Сплошное старье, выношенное, переделанное, аккуратно подштопанное и заглаженное. У нее-то, по крайней мере, платье целое и новое, пусть и влажное. По сути, из всего собрания только она одна и была в новом, не считая, конечно, новобрачной в белом атласе.

      Вспомнив, что говорила тетя Питти о финансах Элсингов, Скарлетт удивилась, откуда ж взялись деньги на атласное платье, а также на закуски, напитки и музыкантов. Это должно влететь им в хорошенькую сумму. Заняли денег, вероятно, или весь клан Элсингов скинулся, чтобы устроить Фанни эту пышную свадьбу. Такая свадьба в эти трудные времена представлялась Скарлетт расточительным сумасбродством, наравне с надгробиями братьев Тарлтон; она опять ощутила раздражение, как и на том семейном кладбище. Прошли те времена, когда можно было беззаботно сорить деньгами. Почему эти люди так держатся за обычаи прежних дней, если прежние дни давно миновали?

      Но она поборола в себе это мимолетное раздражение. Деньги не ее, и она не будет портить себе удовольствие от вечера досадой на людскую глупость.

      Выяснилось, что жениха она хорошо знает: это был Томми Уэллберн из Спарты, в 1863-м она выхаживала его, он был ранен в плечо. Тогда это был видный молодой парень, за шесть футов ростом, забросивший изучение медицины ради службы в кавалерии. А сейчас он выглядел маленьким старичком – так согнуло его ранение в поясницу. Ходил он с трудом и при этом широко расставлял ноги, раскорякой, – по мнению тети Питти, «очень вульгарно». Но, кажется, он вообще не задумывался о своей внешности – то ли не знал, как это смотрится, то ли это его не трогало. Держался он как мужчина, который ни у кого не просит снисхождения. Надежду на продолжение медицинского образования он оставил и работал подрядчиком – собрал по контракту бригаду ирландцев и строил новый отель. Тяжело ему, наверное, справляться со столь обременительными обязанностями в таком состоянии, подумала Скарлетт, но спрашивать