Унесенные ветром. Том 1. Маргарет Митчелл

вперед. Вскоре она выбралась из-под деревьев на дорогу, однако и здесь останавливаться не стала, пока не обогнула кустарник, за которым дом уж был совсем не виден.

      Еле переводя дух, вся пылая, Скарлетт присела на пень ждать отца. Ему давно пора было вернуться, но даже хорошо, что он запаздывает: ей нужно время, чтобы прийти в себя, успокоиться и не дать ему ничего заподозрить. Каждую минуту ожидала она услышать стук копыт и увидеть, как отец на полном скаку взлетает на холм; он иначе и не умеет, вечно у него все с головоломной скоростью. Но минуты бежали, а Джералд не появлялся. Она вглядывалась в дорогу, и боль опять начинала терзать душу.

      «Нет, нет, не может такого быть! – твердила себе Скарлетт. – И почему же папа все не едет?» Она проследила глазами извилистую дорогу, темно-красную после утреннего дождя; видно было, как эта кровавая полоса стекает с холма и теряется в болотных зарослях. Скарлетт представила себе, как петляет дорога среди кочек, а потом, подальше, поднимается на следующий холм, к «Двенадцати дубам», к прекрасному дому с белыми колоннами. Подобно греческому храму, он короной возвышается над округой. Дом, где живет Эшли. Она вся сосредоточилась на дороге – дороге к Эшли, и сердце забилось чаще. Недоумение, растерянность, ощущение катастрофы, давившие на нее с того момента, когда противные мальчишки Тарлтоны пересказали ей эту сплетню, теперь притаились в глубине души, а на их место потихоньку пробирался жар, владевший ею вот уже два года.

      Странно даже подумать, что было время, когда Эшли вовсе не казался ей привлекательным. В дни детства она видела его, он приезжал, уезжал, и Скарлетт не вспоминала о нем. А два года назад, в тот день, когда Эшли, недавно вернувшийся из трехлетнего путешествия по Европе, явился к ним засвидетельствовать почтение, – в тот день она полюбила его. Все случилось очень просто.

      Она была на передней веранде, а он скакал по длинной аллее. Он был в сером фланелевом костюме, широкий черный галстук составлял великолепный контраст с сорочкой в складочку. Она и сейчас помнит каждую деталь: и как сверкали сапоги, и камею с головой Медузы в галстучной булавке, и широкополую шляпу, оказавшуюся в руке в тот же миг, как он увидел Скарлетт. Он подъехал, спешился, бросил негритенку поводья и встал перед крыльцом, восхищенно подняв на нее томный взгляд своих мерцающих серых глаз. Яркое солнце играло на белокурых волосах, превращая их в серебристый нимб. «Вот ты и выросла, Скарлетт», – сказал он и, легко взбежав по ступенькам, поцеловал ей руку. А голос-то, голос! Ей не забыть, как подпрыгнуло сердце, когда она его услышала – словно в первый раз! – этот тягучий, полнозвучный, как музыка, голос… B ту же секунду ее потянуло к нему, он сделался нужен ей, она захотела его получить, как хотела, например, есть, или верховую лошадь, или спать в мягкой постели.

      И целых два года он всюду бывал с ней – на балах, на пикниках, на гуляньях, на рыбалке – пусть и не так часто, как близнецы Тарлтоны, и не так неотступно, как младшие Фонтейны, однако не проходило недели, чтобы