Правда или забвение. Мария Юрьевна Сурконт

видел левым глазом, а теперь и вовсе на него ослеп, но говорить об этом дочери не стал. Он знал, что Эрна питала надежды, и не хотел рушить ее иллюзий. Узнай она сейчас, что ее отец не видит на один глаз, – не спала бы всю ночь. Дежурила бы возле него, а когда бы он разозлился и выгнал из комнаты, все равно стояла бы под дверью и прислушивалась к его стонам. Он не хотел быть обузой для дочери. Как бы горько это ни звучало, но Каспар желал себе скорой смерти, чтобы не чувствовать эту адскую боль, которая поселилась в каждой клеточке его немощного тела. Желал быстрее уйти, чтобы дочь как можно скорее пережила утрату. Боль со временем утихнет. Каспар был в этом уверен.

      Томас неожиданно стукнул себя ладонью по лбу.

      – Ах! Я совсем забыл! – воскликнул он. – Тебе ведь фрау Мюллер передавала подарок, а я так быстро вылетел из дома, что оставил его в коридоре.

      – Ничего страшного, – протянул Каспар. – Переживу…

      – Нет-нет! Я обещал ей, что обязательно вручу его тебе!

      Томас повернулся к Эрне:

      – Могу ли я завтра принести подарок?

      Девушка, которая до этого момента непрерывно глядела в одну точку на полу, как завороженная, встряхнула головой и посмотрела на Томаса своими голубыми глазами.

      – Да, конечно. Я буду целый день дома. Можете прийти в любое время.

      – Отлично! Тогда я забегу завтра где-то к… двенадцати? Будет удобно?

      – Да, даже отлично. Я как раз собиралась поехать в магазин за покупками.

      – Тогда я могу остаться и развлечь Каспара, а вы в это время займетесь своими делами.

      – Спасибо. Вы меня очень выручите.

      ***

      На следующее утро Томас, как и обещал, пришел ровно к двенадцати. Он снова стоял в дверях с букетом, только на этот раз выбрал красные розы, а в другой руке держал черный портфель. Эрна была приятно удивлена, она приняла букет с искренней улыбкой и закрыла дверь за Томасом.

      Мужчина снял обувь, отправляясь за девушкой на кухню.

      – Мой отец сегодня плохо спал ночью. Поэтому не знаю, будет ли разговорчив. Когда я пять минут назад заходила, он спал. Морфин подействовал, но это ненадолго, – рассказывала она, ища по ящикам, во что бы поставить очередной букет.

      Ей никто еще не дарил цветы так часто. Не попадался пока такой мужчина, который считал бы нужным задаривать скоропортящимися подарками. В доме она держала только одну вазу.

      – Значит, нет никакой надежды? – осторожно спросил бывший коллега отца.

      Девушка положила букет на столешницу и посмотрела на мужчину. В глазах закрутились слезы. Если бы ее вера могла исцелять, отец бы непременно пошел на поправку.

      – Нет… – коротко ответила Эрна.

      Ее голос сорвался, а губы затряслись.

      – У него четвертая стадия рака легких. Врачи просто отправили домой… умирать.

      Темные брови Томаса сошлись на переносице. Он сделал такое лицо, как будто сам вот-вот расплачется, но глаза оставались сухими.

      – Вам сейчас, наверное, так тяжело…

      – Очень. Отец просит, чтобы я не проводила целые