Шоколад с морской солью. Книга II. Софина Райз

моей жизни. Слишком глупо делать высокую ставку на него, не так ли? Пойми одно, каждый жизненный шаг человека имеет направление, свою собственную дорогу, цель наконец, а у меня впереди лишь обрушенный от наводнения мост через бурлящую реку – нет у меня ни семьи, ни денег, ни знакомых, кто помог бы мне перебраться на другой берег… Даже адреса у меня нет. Ты что, вообще меня не слушаешь? Санти, я в этом мире совершенно одна! Никому не нужная бездомная дворняга – вот кто я. Оставь меня в покое! Уйди. Найди себе другую партнершу.

      – Прекрати истерику! Немедленно перестань реветь и живо собирайся. Ты не одна. Я рядом и никогда тебя не брошу. А ещё перестань морщить нос, – он непроизвольно скопировал её навязчивый кислый жест и язвительно добавил: «Выхухоль. Точно выхухоль! Когда ты так делаешь, становишься очень на неё похожа! Посмотри на себя в зеркало! Нет, ты только полюбуйся – сутулая, трусливая кривоносая мышь, вот ты кто!» – парень изо всех сил упражнялся в остроумии, не теряя надежды развеселить раздавленную горем подругу. К счастью, он воспринимал всё происходящее в жизни менее эмоционально и никакой трагедии в окончании одного жизненного эпизода и начале нового не видел. Всегда с оптимизмом смотрел в будущее, хотя сам, как и Эмилия, был круглой сиротой.

      – Ты прав, Санти, я самая трусливая мышь из всех самых трусливых мышей на свете. Боюсь даже лёгкого сквозняка, не то что открытой двери. Сейчас же хочу только одного – забиться в угол, закрыть глаза и никогда больше их не открывать. Можешь называть меня как хочешь. Подшучивать, щекотать и даже накормить паприкой (Эмилия с детства ненавидела этот овощ и не переносила его даже на нюх), это ничего не изменит. Друг мой, мне не смешно, даже нисколечко не обидно, мне уже всё равно…

      – Эми, хорошая моя, – юноша неожиданно обнял её и, притянув к груди, поцеловал. Прижал к себе крепко-крепко… Почувствовал слабое тепло тонкой кожи, почувствовал, как от рыданий хрупкое тело нервно вздрагивает от рыданий и учащённо дышит. – Малышка, я рядом. Слышишь? Ты и я – это навсегда. Вот уже десять лет, как мы просидели в этой тюрьме, поддерживая друг друга изо дня в день. Я вдруг понял, что дороже и ближе тебя у меня на целом свете никого нет. Ты же знаешь, Сантини, как и ты, круглая сирота. Такой же бездомный и одинокий пёс. Эми, услышь меня, один человек способен на многое, но все же если он одинок, он уязвим. Он слаб перед ударами судьбы. Одинокие деревья часто погибают от порывов ветра, а в лесу, среди других таких же, шансов выжить больше. Нас двое, и поэтому мы в два раза сильнее! Вместе, рука об руку, мы обязательно решим, что же нам делать дальше. В смысле, решим, посовещавшись предварительно и выпив банку пива на двоих, где теплее ночевать – в спальном мешке или в коробке, на пляже или под мостом, – пошутил молодой мужчина, у которого на лице едва пробивалась редкая щетина, зато в сердце уже созрела решимость такой силы, что он ни на минуту не сомневался, что всё обязательно образуется