Суд Рейнмена. Анастасия Александровна Калько

оскорбления на уроках, а педагог не имеет права переносить свои личные мотивы на работу и унижать человеческое достоинство учащихся!».

      – Петухову кондрашка не хватила? – воскликнула Иветта.

      – Еще почище! Сначала она вся посинела, потом как заверещит! Пашку чуть ли не матом покрыла! Побежала к классной! Та к директору! Ирину Андреевну, маму Пашкину задолбали вызовами! Педсовет собирали! Чуть ли не уголовное дело завели! Петухова чуть ли не на Библии клялась, что поставит Пашке двойки во всех четвертях, и аттестат он получит только через её труп! Классная, ее лучшая подруга, обе-щала выдать ему такую характеристику, с которой его только в колонию строгого режима примут! Ну, мы тогда всем классом направили делегацию в районо, написали коллективное письмо в газету и в отдел по защите гражданских прав. Мы знали Пашку, знали Петухову и понимали, кто в этом случае прав. Мо-жет, ты помнишь, какой тогда шум поднялся, дело чуть ли не до суда дошло. В итоге Петухову загнали в бутылку и отбили у нее охоту срывать злобу на учениках, не знаю, правда, надолго ли. Пашку она до са-мого выпуска ненавидела, просто зеленела при его виде, но портить ему аттестат не посмела. Показали ей кузькину мать. Но Пашка все же псих: ведь все могло и хуже закончиться, вылетел бы он из школы. А всё эта его любовь к риску!

      Павел Уланов вышел из магазина, подбрасывая на ладони пачку сигарет, взглянул на недвижно стоящий поезд и неспешно зашагал к джипу.

      – Эй, Пашка! – окликнул его Антон. – Я ведь на своей «волжанке» и полгода не езжу. А если бы ты мне ее помял своим броневиком?

      Павел сверкнул очками в его сторону и ускорил шаг.

      – А, привет, Платов, – сказал он. – Не узнал, богатым будешь. Интересно, они еще долго будут держать поезд? Пробка уже собралась, наверное, до проспекта Гоголя!

      – Я тебя тоже не сразу узнал, будешь еще богаче. Может, подвинешь свой танк?

      – Некуда, – Павел содрал с пачки «Парламента» целлофан. – Пока я за сигаретами ходил, мою машину «заперли» со всех сторон.

      – Вот эти новые русские, – заворчала, увидев, как Павел уронил целлофан с пачки сигарет на ас-фальт, старушка, торгующая семечками у магазина, – всюду мусорят, труд дворников не уважают, зага-дили весь город, вот уж поистине ни стыда, ни совести, Сталина на них нету, живо б порядок навел…

      Павел медленно обернулся и из-под очков заморозил ворчунью долгим презрительным взглядом, и холодным ровным голосом ответил:

      – Бутылки из-под пойла за 4.50 по ночам об асфальт точно не новые русские бьют с гнусавыми во-плями. Состоятельные люди употребляют более благородные напитки, и пустые бутылки выносят в му-сорный бак в мешке для отходов, а город загадили бомжи, алкоголики, гопники и «продвинутые» прыща-вые придурки в длинных шортах. Я думал, это очевидно каждому дебилу.

      Павел повернулся спиной к остолбеневшей торговке и подошел к «Волге».

      – Здравствуйте, Иветта, – сказал он. – Вас еще не кумарит человеческая тупость?

      – Давно кумарит, – призналась