Один на один. Бессонница. Мария Токарева

потом? – наивно и непроизвольно поинтересовался Евгений.

      – А «потом» не было. «Потом» продолжается и сейчас, – порывисто ответил Сумеречный Эльф и едва ли развеял сгущавшиеся тучи беспробудной печали.

      – Разве ты на солнце не можешь смотреть? – не совсем понял Евгений.

      – Я не про солнце, – улыбнулся, как маленькому, собеседник, при этом между его бровей залегла мрачная складочка.

      Евгений удивленно повернул лохматую голову, вопросительно поглядел на собеседника и осторожно произнес:

      – Не думал, что у таких, как ты, могут возникать какие-то проблемы. Ведь вы все такие сильные и не считаетесь ни с кем. Вы же… Вы свободны в выборе! Вот! Вы свободны!

      Собеседник снова улыбнулся с унизительным снисхождением к неразумному ребенку, забавному, но глупому детенышу. Так же часто смотрел отчим, когда преисполнялся решимости чему-то поучить пасынка. Он никогда не кричал и не бил, совсем никогда, но уничтожал этим заботливым презрением.

      Евгений поморщился и наклонился вперед, сцепив руки между коленей так, что побелели костяшки. Он сидел на диване, ссутулив плечи, приобретая сходство с обиженной горгульей, прилепленной к стене собора в качестве водостока.

      – Надеюсь, ты знаешь, что далеко не все проблемы решаются силой. Да и счастье не измеряется свободой, – ответил Сумеречный Эльф, пусть с насмешкой, но без холода. Нотаций он читать не собирался. Сходство с отчимом, к счастью, пропало. Древняя сущность старательно вела себя не как великий мэтр, а, скорее, как старший брат, которого у Евгения никогда не было.

      – Счастье… Ну… ты же много знаешь обо всем! А знания – сила, правда ведь? – немного повеселел Евгений. – Ты же знаешь все обо всем. Почти.

      – Вот именно – «почти». Я не знаю собственной судьбы. И вот там, где не знаю чужие судьбы, значит, мне предстоит вмешаться.

      – Только из-за этого ты мне и помог? А если бы кто-то другой умирал в канаве, ты бы прошел мимо? Даже зная, как уберечь его от падения?

      – Получается, что так. Потому что вмешательство – еще хуже, – болезненно вздохнул Сумеречный Эльф, как будто задели его самую глубокую незаживающую рану; он отмахнулся: – Не обращай внимания. Ты-то жив.

      Воцарилась неприятная неискренняя тишина. Разговор не приободрял, а новые детали правды о силе Сумеречного Эльфа только заставляли все глубже смыкать створки ненадежной раковины отчужденности.

      – Жив. А жизнь бессмысленна, – беспричинно подытожил Евгений. – Такая жизнь. Да и вообще… жизнь.

      Утверждение прозвучало спокойно и покорно, точно пересказанная на уроке аксиома из учебника геометрии. Евгений не знал, какого эффекта пытался достигнуть. Родители обычно злились на подобные его демарши, а Эльф не реагировал, как будто соглашаясь. Может, понимал кое-что лучше обычных людей, может, наоборот, не понимал совсем ничего.

      – Был здесь один такой же «фрукт», – отозвался спокойно и сдержанно собеседник. – И не только здесь. И в других мирах были. Такие же.

      Гнев!