Классический стиль. Стихи. Максим Фарбер

щеры,

      Заставляет нас делать ужасное зло,

      Чтобы семя, политое кровью, взошло.

      Я сажаю в пустыне засохшее семя,

      Через силу терплю своё тяжкое бремя,

      А Господь меня снова зовёт .......

      Да и мать обделяет последним куском.

      Я люблю тебя, Авель… А Бог – обожает:

      Он даёт тебе всё, от себя не пускает…

      Говори, идиот: я твой брат или нет?!

      Если да – за тебя и держать мне ответ!

      Сатана мне сказал, что родною рукою

      Помогу я тебе, ты достигнешь покоя…

      Ну, прощай, и забудем о нашей войне:

      Я твои семена не отдам сатане.

      Целовать твой разбитый затылок – несладко…

      Я пойду по пустыне, а Бог мне украдкой:

      – Где твой брат? Он погиб!

      – Нет. Он вечно со мной.

      Не делю его с Евой! с Тобой! с сатаной!..

      Муза

      Этот душный постельный жар

      Мне обжег лицо, как пожар.

      Этот взгляд твоих диких глаз

      Душу вывернул мне сейчас.

      Разрывая твоё бельё,

      Раскрывая лоно твоё… -

      Погружаюсь я всё сильней

      Прямо в бездну души твоей,

      В лабиринт, на самое дно:

      Я-то знаю, что там – темно.

      Я беру тебя, как сестру -

      В эту ночь я тебя беру!

      …а потом на конце пера

      Выпускать мне тебя пора.

      На листок, простившись с пером,

      Потечешь смоляным холмом…

      Подожди, задержись, пока

      Ты не клякса на пол-листка!

      Я б тебя в крови растворил,

      Хоть на час, а вновь полонил,

      Перед тем, как забвенья лёд

      Синий взгляд свинцом закуёт.

      Персей

      Алмазный серп ударит по кости,

      Врезаясь в горло, чиркнет, сплющив жилы -

      И где последнее любовное "прости"?

      И бывшую красавицу уж силы

      Покинут… Вот – он вытер остриё.

      Старуха, поражавшая когда-то

      Чудесным обликом, теперь – гнильё.

      Другие здесь изведают булата:

      Ваш змей морской, – ну чем не претендент?

      Кто ест других, тот сам и будет съеден…

      Поднявшись в небеса, афинский мент

      Уже летел на помощь Андромеде.

      Она стояла нагишом, в цепях,

      Катились слёзы по худой лодыжке.

      И змей был тощ: от злости он зачах.

      И мент всея Эллады был – мальчишка,

      Влюблённый, глупый, ослеплённый сам

      Своим успехом первым у девицы…

      Вот так и началось, на зависть нам,

      То, что в наш век успело докатиться.

      Вот так и начинается всегда -

      С нахрапа, с алчных пыток самодойства -

      Военный подвиг. Юная .....

      Обычно жаждет этого геройства.

      Серьёзный стиль оставьте вы, Лукан,

      А вы, мой Лукиан, своё ехидство -

      Ни то, ни то, поверьте мужикам,

      Всё в жизни видевшим, не очень-то годится.

      (А между тем, изрядно растрепав

      Курчавой абиссинке всю причёску,

      Герой наш ухмыльнулся. Тихо встав,

      Он смуглый зад похлопал, словно доску,

      И – прочь. Ушёл… Смотрела дева вслед…

      Что? "Пошленькое счастье им досталось?"

      Окститесь, господа. Ведь полный бред -

      Другим и этого не попадалось).

      Метемпсихоз

      Я – человек, и я же – лебедь.

      И я одна в лазурном небе,

      И, сбросив перья, вновь идёт

      Княжна, скрываясь в лоно вод.

      Чиста? Грязна? Гола? Одета?

      Я – тень; но я не вижу света.

      Я – день, и я не знаю тьмы,

      Что в небе, что в стенах тюрьмы.

      А вы, не ведавшие яви,

      Вы обо мне судить не вправе,

      О тех рубашках, что плела,

      Как поутру роса взошла.

      Меня ль вы примете в объятья?

      Спешу к тебе, моё заклятье,

      Чтоб в чёрной бездне потонуть,

      Чтоб мне самой себя вернуть.

      Пока не кончена работа,

      И дни мои бегут без счёта,

      Но