Исчезнувшая страна. Валерий Дашевский

над высокой травой, кеды от росы становятся мокрыми. Потом начинается спуск. Сбегаешь к темной неподвижной реке, смотришь, как рыба выскальзывает из воды, мелькнув серебристой спинкой, а после стоишь и ждешь, пока не прыгнет еще раз. Мы собирали грибы и ловили рыбу в реке, потом папа и дядя Витя учили меня боксу, а вечером мы разжигали костер на берегу: внизу видна была вода и отблески костра в ней. Мы здорово проводили время по воскресеньям.

      Я очень жалел, что с нами нет мамы, я думал, что если бы папа всегда был таким веселым, она ни за что бы от нас не ушла. Мы брали бы маму, ездили бы ловить рыбу вчетвером, а вечером ходили бы в летний кинотеатр. Мне было обидно, что она уехала с каким-то инженером; если бы она уехала с боксером – это еще куда ни шло. Но как можно было променять папу на какого-то инженера!

      Но в общем нам было весело. Я занимался всю неделю, вечером мы ходили в кино или в бар, что у ипподрома, по воскресеньям ездили в лес и на реку, и я совсем не думал о том, что будет дальше.

      Когда мы пришли в бар, вечер был в самом разгаре – за столиками возле цветных ламп сидели парни и девушки, а наша компания стояла у стойки. Мы подошли, я взобрался на высокий табурет, и папа купил мне напиток.

      Мне нравилось в баре, только много было табачного дыма, да музыка играла слишком громко. Я сидел и думал, что сказали бы в школе, расскажи им кто-нибудь, что я бываю здесь с папой. Хотя ничего такого в этом нет, подумал я. Раньше, когда я был маленький и когда мама ушла от нас, меня не на кого было оставить и папа брал меня с собой. Раньше мы с папой много ездили. Сейчас нет, а раньше много.

      Я пил напиток через соломинку, смотрел, как тают кубики льда, когда к папе подошел тот высокий, что был на скачках.

      – Как дела, Саша? – сказал он. – Давно тебя не видел.

      – Ничего, – сказал папа. – Спасибо.

      – А надо было тебя увидеть. Ох, как надо было!

      – Ты меня уже увидел, – сказал папа.

      – Есть для тебя работа.

      – Ничего у тебя нет, – сказал папа. – А та, что есть, мне вряд ли подойдет.

      – Вот как, – сказал высокий.

      – Да, – сказал папа, – так.

      – Ты о многом забываешь. Ты еще кое-чем обязан. Кому-кому, а мне ты обязан с головой.

      – Не думаю, – сказал папа.

      Высокий увидел, что я их слушаю, и взял папу за руку. Они отошли в другой конец стойки, вся компания обступила их. Высокий сперва улыбался, а когда папа сказал ему что-то, побледнел и стал говорить очень тихо, а папа только смотрел, а под конец, когда высокий выкрикнул что-то, покачал головой. Я видел, как они сразу отделились от стойки и пошли к выходу, и спрыгнул с табурета. Папа подошел ко мне и сказал:

      – Если что-то будет, жди меня у ворот. Слышишь?

      Мы вышли. Асфальт был освещен, и папа легонько подтолкнул меня ладонью.

      – Ступай, – сказал он, – я сейчас вернусь.

      Они всей компанией стояли в глубине улицы, там, куда не доходил свет из окон. Лица их смутно белели в темноте,