Записки веселого грешника. Раскас Абель

Мама никогда потом не могла забыть этот момент и доброту, проявленную русским человеком.

      Она вообще всегда вспоминала доброту русских людей, встреченных ею за годы войны. Однажды совершенно чужая русская женщина отдала ей половину своей пайки, поделившись драгоценным хлебом. Когда отец вернулся с войны, мы взяли эту женщину в наш дом, и она прожила с нами долгие годы.

      Мой отец часто повторял: «Не важно, сколько стоит то, что тебе дал человек в трудную минуту. Важно, что он отдал тебе половину того, что у него было». Я горжусь своей семьей за то, что мы всегда сторицей отвечали добром на добро. Моя мать любила повторять на идише: «Лучше давать, чем просить», и я всегда следовал этому правилу.

      В сорок четвертом году мой отец демобилизовался. Как-то во дворе он увидел, что я дерусь с каким-то мальчиком, и тот сильно дубасит меня. Оказалось, что это был карлик, а я не мог понять, что это взрослый мужчина, и тот просто-напросто избивал меня. Разъяренный отец сильно врезал ему портфелем, и, как мне показалось, буквально вогнал карлика в землю. Тот мгновенно исчез.

      А отец зашел домой, схватил меня и моментально потащил на базар. Я был худым и довольно голодным, и он насильно совал мне в рот сметану и разные другие продукты: ему хотелось, чтобы я стал сильным за один день.

      Поскольку отец прекрасно говорил по-русски, после войны его взяли на работу в качестве заместителя директора Фрунзенского драматического театра, где он проработал целый год. Не знаю, было ли это доходное место. Думаю, что нет, но должность была престижной, и там он познакомился с половиной города. Смутно помню, как театр ездил на гастроли в город Пржевальск, и отец брал меня с собой.

      После войны, я думаю, единственный оставшийся в живых из всей многочисленной родни, его двоюродный брат Хона Гольдберг пригласил нас обратно в Литву. Это был довольно интересный человек: врач в буржуазной Литве при президенте Сметоне, он стал личным врачом президента Снечкуса в советской Литве. Профессия врача всегда пользуется спросом, независимо от политической ситуации. Особой помощи он нам оказать не мог, но достаточно того, что мы у них прожили какое-то время. Вскоре отцу дали довольно большое жилье в коммуналке, расположенной в самом центре города, напротив Театра оперы и балета.

      В это время театр отстраивали пленные немцы, и они часто заходили в наш дом, просили хлеба и воды. Моя мать без особого желания впускала их. Однажды, вспомнив, что они убили всю ее семью, она даже плюнула в лицо какому-то гансу. Кроме двоюродного дяди по отцу, у меня не было никаких родственников. Всех уничтожили фашисты. Литва вообще пострадала больше других советских республик, поэтому я был не одинок в своем горе.

      Совсем недавно я узнал, что был одним из восьми еврейских детей, которым удалось спастись из гетто Каунаса.

      Глава 2. Театр приблатненных действий

      В Литве мой отец работал адвокатом, и со мной любили дружить все приблатненные в надежде на то, что в случае какой-то неприятности он, в то