Политэкономия войны. Союз Сталина. Василий Галин

Германии перед войной самым широким образом была распространена вера в то, что именно через торговую и колониальную политику удастся открыть Германии путь во все страны мира или даже просто завоевать весь мир…», но к 1914 г. идея «мирного экономического проникновения» потерпела поражение, и для Германии оставался только один выход – «приобрести новые земли на Востоке Европы, люди знали, что этого нельзя сделать без борьбы»[99].

      Идея мирного экономического завоевания России уперлась в необходимость продления русско-германского торгового договора. Германия, выражал общие взгляды российской деловой среды ее видный представитель А. Бубликов, «начала войну в 1914 г. только потому, что именно к этому сроку Россия проявила недвусмысленное намерение отказаться в 1917 г. от возобновления кабального торгового договора с Германией… При таких условиях Германии оставалось одно из двух: или расстаться навсегда с мечтами о мировом господстве, либо начинать пресловутую превентивную войну, ибо дальше шансы на победу могли только падать»[100]. В вопросе о рынках, подчеркивал А. Бубликов, «Германия единодушна. Из-за него она будет драться до последнего. Он ясен как императору, так и последнему рабочему»[101].

      Не случайно Первая мировая война в Германии, еще до ее начала, приняла национальный характер: «наступает схватка германцев против руссо-галов за само существование, – указывал кайзер, – И это не сможет уладить никакая конференция, так как это вопрос не большой политики, а проблема расы… И теперь речь идет о том, быть или не быть германской расе в Европе»[102]. «Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно, но я не могу не ненавидеть их»[103], вновь и вновь повторял кайзер, «как военный, по всем моим сведениям, я ни малейшим образом не сомневаюсь, что Россия систематически готовится к войне с нами, и сообразно с этим я веду свою политику». Дважды в той же надписи Вильгельм II повторял: это «вопрос расы»[104].

      Вильгельм ввел борьбу против «славизма» в общую программу своей мировой политики. Известно даже, кто был посредником при усвоении этой не новой, но обновленной идеи. «В особенности приобрел мое доверие, – признает он, – балтийский профессор Шиман, автор работ по русской истории…»[105]. По словам Д. Макдоно, Шиман одарил Вильгельма изрядной долей «балтийского менталитета». Канцлер Б. фон Бюлов считал, что влияние Шимана на кайзера перешло разумные рамки[106].

      Появление балтийских немцев было связано с попыткой российского правительства ограничить привилегии немецких баронов в Прибалтике. «Эту попытку дегерманизировать германскую страну, соседство с которой никогда не приносило России ничего, кроме пользы, можно назвать только варварской, – восклицал Г. Трайчке, – Если бы эти жители прибалтийских губерний не были немцами и, как таковые, носителями высшей цивилизации, если бы они не заслуживали столь многого от государства, то русское правительство было бы менее виновато во многих бессовестных

99

Гитлер А. Моя борьба. – М.: Витязь. 2000. – 587 с., с. 110 – 120, 130.

100

Бубликов А.А…, с. 185.

101

Бубликов А.А…, с. 188.

102

Пометка на статье в «Фигаро» от 6 декабря 1912 г. относительно Лондонской конференции послов. (Цит. по: Фишер Ф…, с. 50.)

103

Graf Joseph Stürgkh. Politische und militärische Erinnerungen aus meinem Leben. S. 232. (Цит. по: Сазонов С…, с. 179)

104

Цит. по: Милюков П.Н…, с. 472–473.

105

Милюков П. Н… с. 438.

106

Макдоно Д…, с. 431–432.