Крыло бабочки. Юлиана Юрьевна Погосова

историю. Вот эти свои мысли я, как могла более невинно и наивно, изложила Владимиру, умолчав, конечно, о нашем невольном с Ленкой участии во всей истории. Он молча выслушал мои доводы, не переставая скептически меня осматривать. Я замолчала, не зная, что еще сказать. Он тоже молчал. Потом сказал:

      – Ну, хорошо. Допустим, я соглашусь. Хотя совершенно не представляю, как на это на все отреагирует мое начальство. Что дальше? У вас есть план? Что вы намерены предпринять?

      Плана у меня не было. Я даже не совсем ясно представляла, каким образом и к кому собственно я собиралась входить в доверие и как я могла узнать эту самую полезную информацию. Но вслух я решила своих сомнений не высказывать и сказала только:

      – Плана у меня пока нет, да его и не может быть, сначала мне нужна информация. Дайте мне информацию, и я разработаю план. По мере его выполнения я буду вас подробно информировать, где, с кем, когда и о чем я говорила и что мне удалось выяснить.

      – А какая именно информация вас интересует?

      – Любая, имеющая отношение к делу.

      Он задумался на долю секунды, потом сказал:

      – Хорошо, я готов ответить на ваши вопросы, но только после того, как вы дадите мне письменное обязательство о неразглашении.

      – Согласна!

      – Ладно, идемте со мной, – и он пошел по направлению к милицейскому джипу. Я следовала за ним, постепенно начиная осознавать, что все это мне совсем не снится, а происходит на самом деле и что я, кажется, впутываюсь во что-то слишком серьезное для простого дачного приключения. Но самым странным было то, что, даже понимая весь риск задуманного предприятия, я все равно была полна решимости участвовать во всем этом мероприятии, которое, несомненно, сулило неприятности и было чревато многими непредсказуемыми последствиями.

      Глава 4

18 августа 2007

      Спала я беспокойно. Мне снилось, что я, еще совсем маленькая девочка, ребенок, забралась из любопытства в старый полуразвалившийся дом. Мне уже давно хотелось туда забраться, развалины чьей-то чужой, загадочной жизни неумолимо притягивали меня к себе. И вот, наконец, я внутри. Полумрак. Сквозь щели в стенах просачивается слабый свет, придающий предметам мягкие, приглушенные очертания. Не обнаружив в комнате ничего, заслуживающего внимания, я решила подняться наверх, на чердак. На чердаке – очень темно, совсем темно. Когда я переступила порог чердака, я даже зажмурилась от темноты, как будто это был яркий свет. Но потом все-таки открыла глаза и стала пристально вглядываться в душный, черный сумрак, пытаясь что-нибудь там разглядеть. Но у меня ничего не вышло. Впереди – только абсолютно черное, непрозрачное пространство, пыльное, почти осязаемое. Мне захотелось уйти, убежать от этой черноты, но оказалось, что даже отвернуться от завораживающей глаз черной тьмы совсем непросто. Черный, плотный квадрат чердачного воздуха неумолимо притягивал взгляд, засасывая и затягивая его в свои глубины. Я с ужасом обнаружила, что не в состоянии отвести взгляд от таинственного квадрата, словно магнитом притягивающего