Я до меня. Маша Храмкова

толчками выходила кровь.

      Я не понимал, что случилось, а просто смотрел попеременно на живот и на лицо рабыни, которая отошла в сторону и с ненавистью смотрела мне в глаза, высоко подняв голову.

      – Йорико? – Выдохнул я через боль, пораженный ее поступком. Она молча встала на колени, поднесла окровавленный кинжал к своему горлу и провела лезвием по нежной шее от уха до уха. На ее лице заиграла улыбка победы и она начала заваливаться на бок, а взгляд, угасая, стекленел. В комнаты на крики прибежала охрана, но было уже поздно.

      – Хиджиката-сан! – взревел Кодо и бросился ко мне на помощь, но я его остановил жестом.

      – Оставь… – прохрипел я. Изо рта хлынул фонтан крови. Я вытер рот рукавом и на подкашивающихся ногах, шатаясь, оперся на стену. Цепляясь за нее левой рукой и оставляя кровавые следы, я стремился на улицу, во двор, увидеть на прощание цветущие деревья сакуры.

***

      Рюноскэ произнес еще несколько фраз по-японски и умолк.

      – Твое время закончилось, Хиджиката-сан, – произнес доктор Вяземский, ощущая, как от нагрузки в его мозге включилось защитное торможение. Слишком много эмоциональных сил он потратил на то, чтобы переварить историю, рассказанную пациентом, и теперь капли пота катились по его лбу. – Ты умер, но твоя душа раскололась, и теперь ее часть живет в другом мире. В новом времени. Позволь своей душе прожить достойную …

      – Думаешь, это я мешаю ему жить?! – перебил гневный голос. Слова, произнесенные с сильным азиатским акцентом, вырвались изо рта спящего Виктора. Его грудная клетка продолжала прерывисто вздыматься: опыт проживания собственной смерти был еще свеж. – То есть ты, проводник, считаешь, что мне есть дело до жизни этого заморыша?!

      – А разве нет? – осторожно спросил Игорь, чувствуя, что субличность готова вот-вот уйти.

      – Я не краду его время, как это делают другие! – ярость в голосе Рюноскэ можно было ощутить почти физически. – Жить в этом слабом теле, во времена экранов и отсутствия понятий о чести… это не для меня!

      «Другие? Значит есть и другие?» – мысль, словно молния пронзила напоминающее вязкое тесто сознание.

      – Ты можешь позвать кого-то из других? – попросил Вяземский, глядя на часы. Они разговаривали уже больше часа, и пациенту для первого раза было многовато. Но любопытство Игоря было слишком велико.

      В этот момент Виктор резко обмяк, словно перестал сопротивляться держащим его невидимым путам. Медленный долгий выдох вырвался из его горла: оябун ушел не попрощавшись.

      «Черт. Черт, черт, черт!»

      – Когда я досчитаю до одного, вы проснетесь, – сказал гипнолог, ощущая, как разочарование расползается в груди нефтяным пятном. – Десять: вы чувствуете, как мелкие разряды тока проходят сквозь ваше тело…

      «Вспомнит ли он об этой жизни? – думал Вяземский. – Нет, если я не дам ему прослушать аудиозаписи».

      – Девять: ваши уши улавливают звуки в этой комнате, тиканье часов…

      «Ситуация оказалась, сложнее, чем я ожидал».

      – Восемь: ваши