Шагай!. Хельга Петерсон

лечь спать! Эмма нажала на ответ.

      – Алло!

      – Ты забыла термос, – сходу выпалила Элла Маршалл.

      Чёрт! Эмма устало вздохнула. То-то рюкзак кажется на две пинты легче. Но нет, не кажется…

      – Мам, я всё равно не вернусь за ним. Обойдусь без термоса или куплю в Дамбартоне. Поспи еще, пожалуйста.

      – Ты же знаешь, что я не могу уснуть, когда ты уезжаешь…

      Действительно. Не спит, волнуется. Будто это не обычная поездка в Шотландию, а подъем на Эверест.

      – Может, быстренько вернёшься за термосом? – продолжила она трубку. – Я могу выйти навстречу…

      Шагая вдоль закрытых кофеен и торговых точек, Эмма закатила глаза.

      – Ма-ам, у меня выезд в шесть, ну какой термос?

      – Извини, конечно… Я просто волнуюсь… Одевайся тепло, хорошо?

      – Обязательно.

      – И даже возле костра накидывай на плечи что-то тёплое. И прячь поясницу…

      Это повторялось постоянно. Примерно на десятый поход Эмма перестала психовать из-за маминых напутствий.

      – Хорошо, – спокойно ответила она, глядя под ноги. Рыжие носы ботинок быстро мелькали на тротуарной плитке.

      – И звони мне каждый день.

      – Как всегда. Вижу, что есть сеть – звоню тебе. Ложись спать.

      – Я тебя люблю, – тихо сказала мама.

      – Я тебя тоже.

      Эмма прервала вызов и мягко улыбнулась погасшему экрану. Как бы сильно ни раздражали повторяющиеся из раза в раз просьбы одеваться и звонить, Эмма стоически их переносила. Это было трогательно. Мама стремительно теряет зрение, вышла на пенсию, и когда Эмма уходит в поход – Элла на десять дней остаётся одна. Ей просто необходимо заставлять дочь одеваться. Это для неё важно. И это нужно терпеть.

      Спрятав телефон в карман, Эмма принялась на ходу надевать перчатки и стремительно шагнула за угол. Она не смотрела, куда идёт. Один палец перчатки вывернулся наизнанку, и она стала по полдюйма проталкивать его назад. Периферическое зрение уловило что-то тёмное впереди на тротуаре, но отреагировать Эмма не успела. Сделав еще одни размашистый шаг, она ударилась о большую преграду, пошатнулась и упала на четвереньки на серую плитку.

      – Осторожно! – воскликнула «преграда».

      Одно колено неприятно заныло от встречи с бетоном. Рюкзак сверху придавил, как мемориальная плита. Сдержав рвущееся наружу ругательство, Эмма повернулась на звук.

      Рядом с нею с тротуара уже поднимался мужчина, первыми в поле зрения попали ботинки. Тёмно-коричневые, шнурованные, с рифлёной подошвой… почти такие же, как на ногах самой Эммы. Подняв взгляд, она увидела серые грубые джинсы, непромокаемую синюю куртку и синюю шапку. Лица не разглядела. Зато заметила лежащий рядом огромный рюкзак.

      – Ушиблись? – серьёзно спросил мужчина, стряхивая с джинсов пыль. – Давайте руку, – к лицу протянулась распахнутая ладонь.

      Она пару долгих секунд смотрела на эту ладонь. Вышло очень неловко. Лицо запылало и, скорее всего, стало отвратительно-красным.

      – Спасибо, – пробормотала Эмма и ухватилась за руку.

      Мужчина резко дёрнул вверх