Нарушая тишину. Юлия Рябинина

резко, даже ни к чему не притронувшись. – Что-то аппетит пропал. Я пойду, – кривится.

      Черт! Ну что она так реагирует? Папа же не со зла!

      – Даш, – зову ее.

      – Отвали! – сердито кидает и выходит из комнаты.

      – Это я ее обидел? – в голосе отца звучит тревога.

      – Пап, ну ты же знаешь, как она болезненно реагирует, когда заходит разговор на подобные темы, – я аккуратно высвобождаюсь из-под его руки, встаю. – Но ты не переживай, все дело в Дашке. Я сейчас приду, – посылаю папе ободряющую улыбку и выхожу вслед за сестрой.

      Запах табачного дыма сразу же подсказывает, где она. Иду на кухню.

      – Даш, ну что не так? – я сажусь на стул, смотрю на сестру.

      – Отвали, – грубо требует она, выпуская изо рта колечки дыма.

      – Ты мне завидуешь? – решаю подойти к Даше с другого бока.

      – Что? Завидую? Тебе? – искренне удивляется она.

      – Ну да. Я красивая, умная, талантливая. И работаю. И учусь. А ты только работаешь, и то не пойми где. Теперь понятно, да, почему ты такая нервная и злая.

      И тут же жалею о сказанном. Глаза у Дашки округляются, как у кошки.

      – С чего взяла? Это все муть!

      – Ну не знаю, – теряюсь я, – ты так странно ведешь себя.

      – Я веду себя так, как мне нравится, если ты еще не поняла, – сестра тушит бычок, кидает в открытое окно. – И мне откровенно плевать, куда и кем ты устроилась. Абсолютно, – ее тень нависает надо мной. – Ясно? – сдерживая ярость, шипит сквозь зубы.

      – Дашка, – я пытаюсь схватить сестру за руку, но она, круто развернувшись, уходит, – у меня и в мыслях не было обидеть тебя! Не злись, а? Ну прости! – кидаюсь за ней, но успеваю только «поцеловать» закрывающуюся входную дверь.

      – Черт!

      Зачем я это все затеяла? Хотела вывести сестру на разговор, а получилось, что выгнала из квартиры.

      – Майя! – зовет папа, и я, приклеивая к губам улыбку, заглядываю в зал.

      – Да, папуль? – стараюсь, чтобы голос звучал ласково.

      – Это Даша ушла? – озабоченно интересуется. Вид у него такой печальный, что сердце в комок сжимается.

      – Ага, ей кто-то позвонил. И она ушла, – вру отцу: не хочу, чтобы он расстраивался сильно.

      – Она в порядке? – уточняет.

      – А что ей, пап? С нее все как с гуся вода, – пытаюсь шутить и замечаю, что отец успокаивается. У меня отлегает. – Ты отдыхай, не обращай на Дашку внимания.

      Папа улыбается вымученной улыбкой, и я понимаю почему. Наша Даша в свое время потрепала родителям нервы. Если бы не ее безумная выходка, мама была бы жива, а папа не стал бы инвалидом. Сказать, что я винила ее? Да, винила.

      Первый год был для нас всех очень тяжелым. Даша ушла в жестокую депрессию. Папа не сломался лишь только потому, что я была одинока, напугана, подавлена. И ненавидела сестру так, что в какой-то момент поймала себя на мысли, что желаю ей смерти. Что не она должна жить, а мама. Мама для меня была источником света и жизни. Как и мы для нее.

      От волнительных воспоминаний дыхание сбивается и изо рта вырывается прерывистое дыхание. Глаза наполняются слезами.