Para Bellum. Василий Звягинцев

на товарища Ульриха. – И подумал: «Ну, сказал, что хотел. А дальше что?»

      – Это хорошо. Не то хорошо, что обижены. Хорошо, что говорите правду. А ведь понимаете, что мы можем за такую правду вернуть вас в лагерь. К Куцему, который очень вас ждёт. И к Успенскому. Да вы пейте, хороший чай. Настоящий грузинский. Вы – мужественный человек, товарищ Марков? – совершенно неожиданно спросил вождь, не изменив тона.

      – Не знаю, товарищ Сталин. О себе трудно сказать, смел ты или труслив.

      – Как же так? Вы – профессиональный военный. Под артиллериский обстрел попадали. В штыковые хаживали.

      – Боевые действия – это технология. Если знаешь её и выполняешь требования техники безопасности, почти наверняка останешься живым. За исключением неизбежных случайностей. Теория вероятности, закон больших чисел и так далее. Так что на войне надо делать то, что должен. Бояться тут некогда и незачем. Вы, Иосиф Виссарионович, это по собственному опыту знаете.

      Хозяин кабинета усмехнулся, кивнул:

      – И у следователя в кабинете комкору Маркову посидеть довелось. Били сильно?

      – Не до смерти…

      – Страшно было?

      – Не совсем то слово. Когда ты в наручниках в полной власти какой-либо сволочи, садиста? Мерзко. Убить хочется.

      – А смогли – убили бы?

      – В тот момент – безусловно.

      – А показаний ни на кого вы не дали.

      Вождь смотрел прямо в лицо Сергею, не мигая. И в то же время было видно, что мысли Генерального секретаря сосредоточены совсем не на собеседнике.

      Марков пожал плечами:

      – Врать не приучен. Даже когда… очень просят.

      – Дадите честное слово… коммуниста, что, выйдя отсюда, будете нам по-прежнему честно служить? На любом месте и в любой должности.

      – Лично вам или «трудовому народу», как в Присяге сказано? России?

      – А есть разница?

      – Для меня есть.

      – Вождю. И партии этого самого «трудового народа».

      Губы Сталина дрогнули в едва заметной усмешке.

      – Тогда только до тех пор, пока буду убеждён, что вождь выражает волю партии и народа. А то ведь, товарищ Сталин, меня сапогами в живот и по почкам били как раз за то, что некоторые «вожди», что мне наградные листы подписывали и в партию принимали, потом не «вождями», а «наймитами» оказались…

      Сталин над этими словами думал долго. Достаточно, чтобы у слабого человека все гайки отдались.

      – На Троцкого намекаете? – недобрым голосом спросил он.

      – На него тоже. Из его рук «Красное Знамя» принимал. Тогда везде писали – «товарищ Троцкий, организатор и вождь Красной Армии…».

      – Смелый человек, – задумчиво сказал Сталин. – Очень смелый и не очень умный. Кто сказал: «Если ты говоришь, что думаешь, то думаешь ли ты?»

      – Не знаю, товарищ Сталин.

      – Я сказал. Ладно, оставим эту грустную тему. Я тоже одно время заблуждался насчёт