Григорий Распутин. Россия под гипнозом. Виктор Сенча

кого – нет…

      Антибиотик побагровел. Но тут же попытался сменить гнев на милость.

      – Продолжение есть? – спросил он.

      – Да, есть.

      – Жду…

      – Нет, – отрезал я.

      Секундная пауза. Антибиотик вновь стал пунцовым, начиная походить на перезревший помидор.

      – Не понял, – хрипнул он.

      – Журналы нужно вернуть, – сказал я. – Вы же понимаете, они из библиотеки, их следует сдать, сроки поджимают…

      – Сам виноват, – хихикнул садюга. – Ладно, отдам. Но с тебя последний номер. Жена, понимаешь ли, читает взахлёб. А я за ночь всё проглотил…

      Пришлось пойти навстречу. Но, как оказалось, зря. Антибиотикша учудила, дав «на пару деньков» почитать подруге. Об этом заявил сам полковник. Всё шло к тому, что не видать мне этих самых журналов как своих ушей.

      Друг Вовчик озверел. И было от чего: конопатый протуберанец грозил отставкой по всем статьям – «за подлость, низость и попранное слово будущего советского офицера». Антибиотик юлил. Ночной сыч Костик, так и не дождавшись последнего номера, перестал здороваться. Жить не хотелось…

      Лишь через месяц, сложив в портфель номера разнесчастных журналов, пришлось ехать вместе с Вовчиком к очкастой, чтобы извиниться и вернуть товарищу благосклонное отношение девицы.

      А потом были госы. Неблагодарный Антибиотик отыгрался на мне по полной, влепив в аттестат единственный подлый «трояк». А напоследок буркнул:[5]

      – Не быть тебе коммунистом…

      Как в воду смотрел: партия обошла меня стороной, даже не шоркнув.

      Впрочем, вскоре всё забылось.

      Но, как оказалось, не всё. В памяти навсегда остались Валентин Пикуль и его Распутин.

      Рига, 1990 г.

      Позже судьба свела меня с Валентином Пикулем ближе. Произошло это в то время, когда я, молодой офицер, проходил службу в Риге.

      Не секрет, что по ночам работали Бальзак, Жорж Санд и Достоевский. Но впервые, что называется, вплотную столкнуться с феноменом «писатель-сова» мне пришлось в свой рижский период военной службы. В то время в латвийской столице творил великий мастер «пера и шпаги» Валентин Саввич Пикуль. Пикуль писал исключительно по ночам, и об этом все знали, причём от самого же писателя.

      Но одно слышать, другое – быть очевидцем. Валентин Саввич проживал в добротном кирпичном доме на улице Весетас, по соседству с моей тётушкой, которая, к слову, и показала мне дом и окна своего именитого соседа. Так вот, в любое время ночи в «пикулевском доме», как яркий светлячок в темноте, сияло одно большое окно – там работал Мастер. Иногда, подойдя ближе, я старался расслышать удары пишущей машинки. И когда их слышал, сердце наполнялось радостью: за тем окном рождались «Крейсера», «Честь имею», исторические миниатюры… Здесь же появилась книга о Григории Распутине – «Нечистая сила».

      Много позднее, когда мне случалось засидеться за письменным столом допоздна, и когда глаза непослушно слипались, я всегда

5

Государственные выпускные экзамены в вузе.