Невечность. Мару Аги

вещи! – кричит из хижины проводник. – Рюкзак и спальник Марка – я помню эту нашивку с медведем.

      Его напарник спешит внутрь.

      Группа из девяти туристов вместе со старшим проводником осталась в палаточном лагере на склоне, а их двоих отправили искать отставшего, как только видимость стала чуть больше двух метров. Пока они спустились к подножию и дошли до хижины, наступило хмурое утро, клочья тумана растащил ветер.

      – Чёрт, он что, всё с себя снял?

      Мужчины осматривают распахнутый спальник и разбросанную на полу одежду.

      – И куда же он подевался? Голый, – усмехается один.

      – Не смешно, придурок, – отрезает второй. – Надо вызвать спасателей, и обойти периметр. – На ходу вытаскивая рацию, он выбегает из хижины. – Чёрт бы побрал… – Ругательства уносит ветер, дверь с грохотом захлопывается.

      Оставшись один, проводник осматривается. Чистый утренний свет льётся в окно, но в хижине всё равно царит полумрак, который, кажется, не разогнать и софитами. Их команда никогда не останавливается здесь на ночлег – ребята предпочитают разбивать палатки снаружи. Так уж у них повелось.

      Мужчине кажется, что со стен, будто вплавленные в дерево, на него смотрят застывшие лица с пустыми глазницами и разинутыми в крике ртами. От основания позвоночника поднимается волна страха, холодом сковывая мышцы: фигуры медленно движутся, натягивая дерево, словно кожу.

      – Ты идёшь? – от крика напарника проводник вздрагивает и, спотыкаясь, спешит покинуть хижину.

      Долг

      «Кап… Кап… Кап…» – тяжёлые капли глухо ударяются о бетонный пол.

      Лучи фонариков бесполезно елозят по стенам, нисколько не рассеивая тьму.

      – Не пойму, откуда звук? – шепчет Оскольцев.

      – Оттуда, – отзываюсь я, указывая в дальний угол подвала.

      – Что за мерзкое место, – ворчит напарник.

      Под ногами склизкое месиво, подошвы вязнут в нём, отрываясь от пола с противным чавканьем. Пахнет гнилью.

      – Ох уж эти анонимные звонки в полчетвёртого утра! – вздыхает Оскольцев. Он идёт первым, вытянув вперёд руку с фонариком. – Наверняка в этой дыре сто лет никого не бывало.

      – Да точно подростки балуются, – отзываюсь я.

      – Вот чёрт! Глянь сюда! – Оскольцев смотрит куда-то вверх и, судя по всему, ничего хорошего там нет.

      На балках под потолком лежит тело. Открытые глаза затянуты матовой мутью. С пальцев сползают тягучие тёмные капли. Нос заполняет знакомый, еле уловимый запах, от которого сводит живот.

      Оскольцев выхватывает пистолет.

      – Убери пушку, нет здесь никого, – вздыхаю я. – Иди наверх, вызывай криминалистов.

      – Может, она ещё жива? – с сомнением произносит напарник, опуская оружие.

      – Даже если так, сами мы её не достанем.

      Я провожаю Оскольцева взглядом, пока он, бурча проклятья, быстро поднимается по лестнице.

      – Слезай, мерзкая гадина, – шиплю я, убедившись, что напарник не услышит. Мёртвое лицо расплывается в улыбке.

      Женщина на