Огневица. Анита Феверс

Каменка отличалась от остальных городов. Ведь если храмы светлым богам всегда строили на возвышении, чтобы они были ближе к небу и солнцу, то святилища темных ставили возле входа в мир Подземный: в низинах, у подножия холмов или если подле города рос лес, то в чащобе.

      Злые языки звали Каменку навьим местом, ведь она стояла на перекрестье трех путей, а перекрестки, как известно, одно из излюбленных обиталищ нечистой силы. Но жители Каменки, те, кто посмекалистей да посмелее, только хитро щурили глаза и расстилали соломку помягче. На много верст окрест иного ночлега было не встретить. А купцам, странствующим в поисках лучшего места для сбыта товара, тоже хотелось поспать на чистых простынях и поесть горячего после долгих дней тряски на лошадях да в телегах.

      В Каменке разговаривали в полный голос, смеялись от души, обожали всяческие празднества и рады были любому гостю. А корчмари веселого городка спорили, чье пиво лучше. И вот уже третий год подряд эту жаркую битву выигрывала «Золотая ладья», к которой пришельцам охотно указал путь первый же встречный.

      Корчма встретила их запахами солода, меда и свежего хлеба. Тихо звякнули ветряные колокольчики, подвешенные возле двери, и их пение звучало, пока бродяжники потрясенно оглядывались вокруг.

      В «Золотую ладью» не только поесть и выпить приходили: чем потешить взгляд, в ней тоже было. Корчмарь «Ладьи», Слад Пивовар, обожал всяческие диковинки, и порой вместо платы посетители оставляли ему подарки: поющие кувшины жаркой страны, раскинувшейся за Великой пустыней; расписные тарелки и искусно сплетенные гобелены с островов Ущербной Луны; колдовской фонарь из цветного стекла, крутящийся вокруг своей оси и раскрашивающий потолок звездами не хуже, чем на ночном небе; музыкальные инструменты всех мастей; специи и сладости в маленьких шкатулках; и, конечно, оружие.

      Кто другой на месте Слада прятал бы эти сокровища за семью замками, но корчмарь любил, когда люди смотрят на красоту, и потому использовал все дары для украшения своего бесконечно обожаемого детища – «Ладьи». Она была единственной корчмой на все Беловодье, где посетители могли сидеть на лавках, как привыкли, а могли и на цветных подушках расположиться. На стенах висели картины всех мастей: выцарапанные на бересте, выжженные на дереве, нарисованные на коже и тканях. Было даже несколько картин на бумаге. Впрочем, на самой дешевой.

      Стена возле стойки корчмаря была сверху донизу увешана полками, на которых вперемежку громоздились банки и баночки, коробки, туеса, свертки – все это безумно благоухало, и у тех, кто стоял рядом, с непривычки начинала кружиться голова. Под потолком висели многочисленные фонари, стеклянные шары, позвякивали ловцы ветра и шуршали ловцы снов.

      Казалось бы, такое обилие красок, запахов и вещей должно было сбивать с ног и тревожить, но вместо этого любой гость «Ладьи», переступив порог, чувствовал себя так, будто вернулся домой.

      Слад и себя любил украсить. Шелковый халат шеххов или нарядный кафтан воленцев, борода, заплетенная в косички