Эффект побочки. Олег Механик

вдоволь поворочаться. Все знают, что в гардеробе у него пара френчей, пара шинелей, пара сапог, пара фуражек и папах, и пара валенок. Все знают, что вождь неприхотлив как в быту, так и в пище, что он так и остался настоящим аскетом, воином-коммунистом, и он не собирается рушить этот образ. Да – за этот образ ему приходится расплачиваться своим здоровьем, жизненными радостями и удобствами, но это ничего не стоит перед тем, что он может потерять, если вдруг из легенды превратится в обыкновенного смертного. Так что баловать себя и своё тело он может только здесь – во сне, который находится внутри другого сна, как иголка в яйце, которое в животе утки.

      Но тот другой сон мешает этим редким минутам наслаждения. Какие-то подонки в белом, ворвавшиеся в его голову всё портят. Один хохочет и несёт какой-то бред, что ему нужен городничий. Его крутят два амбала в белых костюмах. Огромные, с белыми колпаками на бритых черепах, они похожи на парней из внутренней охраны. Их главный с рыжей бородой, что то объясняет парню, которого вяжут по рукам и ногам, несёт что-то про изменённую реальность. Бородатый походит на Лёву Каменева, который давно уже почил в бозе, за свою хитрожопость. Этот, правда, в три раза больше, чем Лёва, но очень похож. Так же умничает и машет руками, тоже, наверное, думает, что бессмертный.

      Ну да ладно, пора прекращать этот балаган, он хочет побыть один в этой безмятежной обстановке, в этой белой комнате с нарисованными на потолке лампочками, поболтаться в приятной невесомости на невероятно удобном матрасе. Он хочет провалиться в тот второй, более глубокий сон, но ему не даёт это сделать навязчивый шум вокруг.

      Вождь сел на кровати и свесил ноги вниз. Только сейчас он заметил, что одет в белую пижаму. В теле ощущалась невероятная лёгкость, словно он стал моложе на двадцать лет. Хорошее сновидение портили только эти подонки, бесцеремонно расхаживающие по комнате, и будто не замечающие, что там находится он.

      – Эй Вы! – рявкнул Вождь. Он вложил в эту фразу максимум веса. Одним таким выкриком он мог сбить со стула генерала, сидящего на противоположном конце стола, покрытого зелёным сукном. От этого железного недовольного баса у многих его собеседников часто случалось непроизвольное мочеиспускание, или нервный тик. Он редко повышает голос, и горе тому, кто услышит рычание тигра.

      Все вздрогнули и обернулись. Бородатый, глаза, которого увеличились до размера линз модных очков, замер с открытым ртом, в котором застряла фраза, предназначенная привязанному к кровати человеку. Маленькая девчонка в белом брючном костюме сжалась и чуть присела, словно услышала раскат грома. Амбалы среагировали почти так же, как эта маленькая девочка, вздрогнули и в два раза ужались в размерах.

      – А ну пшли всэ вон отсюда! – Медленно произнёс он, и эхо густого кавказского баса повисло во внезапно наступившей тишине.

      Бородатый, будто робот медленно поднёс большой палец к кадыку. Этот жест, на который он только и был способен в этот момент, говорил «Это вы м-м-не?»

      – Па-ашли