Исповедь соблазнителя. Анастасия Вечерина

меня выгнали из педа недели за две до получения диплома. Так что, как ты знаешь, официально у меня нет даже высшего образования. Впрочем, я бы, наверное, и не пошел работать по специальности.

      Было еще очень много всего… Но сейчас речь не б этом.

      После ухода из педа я хотел добраться до того парня – не успел. Его посадили. Что интересно – ментам он про Галю ничего не сказал. Хотя мог бы сдать запросто. И сидели бы они на пару. Но, видимо, все-таки любил. Хотя и по-своему…

      У Гали после всей этой истории было что-то вроде морального шока. Она говорила, что ей безумно стыдно из-за меня и т.д. Это сыграло свою положительну роль – она все-таки "завязала". Но вместе быть мы уже больше не могли…

      Она уехала к себе и больше я ее не видел. Какое-то время она писала письма. Вроде бы, у нее все дальше было хорошо.

      Настя та самая закончила пед. Но говорят во время выпускного вечера ее основательно отметелили несколько девчонок за какие-то ее вечные интриги. Подробностей я не знаю, но ни с кем из сокурсников она больше не общалась, и след ее потерялся.

      А я… меня, наверное, эта история многому научила!

      * * *

      Я до сих пор храню твой дневник, Художник. Тот самый, бумажный, потрепанный, с выпадающими страницами, исписанный шариковой ручкой. Сейчас, в век компьютеров, такие уже не ведут. Сейчас большинство погрязло в интернете, век дневников электронных, напоказ.

      Но ты не как все. Ты писал для себя. Никому не показывал. И я случайно нашла его в твоих вещах, когда тебя уже не было.

      Большинство записей в нем – это набор бессвязных мыслей, понятных, наверное, лишь тебе одному. Видимо, ты просто записывал все, что приходило в голову, не думая о том, что когда-то это попадет в руки кому-то другому. А может быть, сейчас ты и сам уже не разобрал бы – о чем и к чему эти каракули. Но некоторые моменты можно понять и расшифровать. Например, то, что связанно с Галей, и тем, что происходило тогда, когда ты безуспешно пытался заставить ее завязать с наркотиками, на которые ее подсалили вопреки ее воле. Не имея возможности рассказать кому-то об этом, скрывая ото всех. Борясь за нее до конца, но в одиночку.

      -–

      Не знаю, что еще могу для нее сделать. Наверное, ничего. Но смотреть на это уже не хватает сил. Наконец-то она заснула. А я сижу и пишу эти строки, чтобы хоть как-то отвлечься от ужасных мыслей. Даже во сне она выглядит как-то… жутко! Неестественная поза, дышит часто и прерывисто, на губах капельки запекшейся крови… Она искусала все губы, корчась от боли, выгибалась дугой, было такое ощущение, что ее кости ломаются. Сначала просила меня не уходить, побыть с ней, говорила, что ей страшно одной. А потом кричала на меня, смотрела дикими, безумными глазами. На руках до сих пор синяки от ее пальцем – с такой силой она вцепилась в них в какой-то момент. Кричала: «Уйди! Оставь меня! Я тебя ненавижу! Зачем ты мучаешь меня, зачем я тебя, зачем это все? Оставь меня, пусть будет, что будет, мне уже все равно! Я не могу больше, я хочу-у-у....»

      -–

      Та запись обрывается