Семь футов под килькой. Елена Логунова

Хотя, возможно, труп все-таки не настоящий…

      – Игрушечный?!

      – Витя, ты меня пугаешь, что за детство у тебя было, какой еще игрушечный труп… Я к тому, что он, может, живой еще! – Я потянулась и осторожно пощупала голую лодыжку.

      – Пульс надо щупать на запястье или на шее, – тут же раскритиковал мои действия Эмма.

      – Я туда не дотянусь… Слушай, а он холодный!

      – Значит, настоящий. – Эмма вздохнул.

      Я машинально пощекотала голую розовую пятку, и нога слабо дернулась!

      – Не настоящий! – обрадовалась я. – Подержи крышку… – Я убрала свою импровизированную распорку в виде гвоздодера.

      – Не добивай его, Люся, не надо! – слезно взмолился Эмма.

      – Ты совсем уже? – очень трудно нетравматично покрутить гвоздодером у виска, но у меня получилось. Я талантливая! – Говорю, крышку держи! Будем доставать его оттуда…

      С большим трудом и немалым количеством ругательств мы кое-как добыли из недр рояля ненастоящий труп. Он нам никак не помогал, но хотя бы не сопротивлялся. Только слабо постанывал, пока мы его тянули, как в сказке: Люся за репку, Эмма за Люсю, собака за Эмму… Жаль, кошки и мышки не было, мы бы быстрее справились.

      Брякнувшись на усыпанную мусором траву, выдернутая репка болезненно кхекнула, но сразу оживать не стала.

      – Это что вообще такое? – спросил Эмма с неоправданной, на мой взгляд, претензией.

      – Понятия не имею, – сердито ответила я.

      А мой внутренний голос торжественно возвестил:

      «Это дежавю!»

      Да, уже было со мной такое: стояла я в полнейшем безрадостном недоумении над распростертым на травке мужиком, то ли живым, то ли вовсе нет, и – главное! – совершенно незнакомым![1]

      – Говорят же, что всякая история повторяется дважды: сначала как трагедия, потом как фарс. Или наоборот, не помню точно, – проявил эрудицию братец, угадав, о чем я думаю.

      Ну еще бы: он и при той, первой, сцене с телом на траве присутствовал! Как раз в виде тела.

      – Так у нас сейчас трагедия или фарс? – задумалась я вслух.

      – А это от него зависит. – Эмма осторожно подпихнул мужика носком ботинка. – С виду он вроде целый, но вот очнется или нет…

      – Да куда он денется! – Я присела и энергично похлопала голыша по щекам.

      Он застонал. Слабо, но отчетливо недовольно.

      – Так, Эмма! Дуй в именьице и притащи холодной воды! И что-нибудь из одежды, а то у меня руки не поднимаются реанимировать голого мужика, как-то это очень неприлично…

      – Ну да, ну да, ты же у нас без пяти минут замужем. – Эмма умчался, напоследок умудрившись снова больно царапнуть мою свежую душевную рану.

      Эх, где сейчас мой любимый Мишаня? И с кем? Может, совсем как я – наедине с чужим голым телом? В лиловых отсветах заката, в душистой весенней ночи…

      Мелькнула несвоевременная мысль о том, что надо бы Мишане позвонить, но я прогнала ее. Караваев непременно спросит меня, где я, с кем и чем занимаюсь, а что я ему отвечу? Нагло врать любимому не хочется, а честно отвечать: «Я на свалке оживляю незнакомого

1

Читайте об этом в романе Елены Логуновой «Брачный вопрос ребром».