Ветер северный. Ольга Нуднова

Секс всегда входил в его программу жизни, был нужен ему, как воздух. Эту свою физиологическую потребность он удовлетворял, снимая на ночь милых подружек.

      Эти мимолетные феи в его жизни скрашивали его одиночество.

      Любви он не хотел. В далекой юности он слишком больно обжегся об эту Любовь. Как в песне поется: «Была ему любимая, а стала женой другого…»

      Эту любимую он забывал очень долго. Чувств больше не хотел. Хотя в глубине души, где-то-где-то там глубоко внутри его души все же иногда скребли кошки. Возникали мысли, от которых хотелось спрятаться. Хотелось, чтобы в этой его жизни все же был кто-то. И этот кто-то был ему родным, близким и любимым, кто сможет тронуть его сердечные струны, заглянуть и понять его душу.

      И тогда душа снова оживет. Запоют райские птицы, распустятся цветы. Жизнь снова станет прекрасной, удивительной и наполнит приятными сюрпризами.

      Надежда удержалась дольше других, дольше всех его подружек.

      Уже два месяца она жила в его уютной квартире на последнем этаже. Она следила за порядком в его доме, поливала цветы, пыталась приготовить что-то вкусненькое, когда он приходил со своей секретной работы, усталый и измученный.

      Но она чувствовала и понимала, что он ее не любит.

      Душа его была для нее закрыта. Интарс просто жил с ней рядом, жил какой-то своей, отстраненной жизнью. О чем он думал, когда смотрел на нее, Надежда не знала. Впрочем, знать и не хотела.

      Они поругались в очередной раз. Из-за чего? Она представляла смутно, даже и не помнила. Но что-то в его словах ее задело, сильно задело и даже очень. Какой-то пустяк сорвал тормоза.

      Его насмешливые глаза, казалось, заглянули в самую ее душу, взбаламутили, подняли с самого дна всю муть и гадость. Были произнесены те самые последние слова, которые она сказала ему сгоряча, не подумав. Была пройдена точка невозврата. Надо было что-то решать. Мириться, прощать или расставаться. Но когда нет Любви, простить можно, но другой сразу становился чужим. Точку нужно было ставить однозначно. Никаких многоточий и отрезания хвоста по частям.

      Дело было даже не в словах. Интарс не любил Надежду. И он решился. Лучше быть одному.

      Он молча принес ей чемодан, раскрыл его и коротко бросил: «Собирайся! Ты здесь больше не живешь!»

      Он ушел в свою комнату. Он мог быть решительным, когда это было нужно. И своих решений не менял.

      Надежда притихла. Она не поверила, что вот так в одну минуту можно просто так все закончить. Люди расстаются. Это бывает. Но только не с ней.

      Но дверь в комнату Интарса была закрыта.

      Делать было нечего. Надежда покидала в чемодан свои вещи, открыла дверь на лестницу, покатила чемодан к лифту.

      «Ты еще пожалеешь обо всем!» – злые, колкие слова ударились в стену.

      Интарс их уже не слышал. У него были надеты наушники. Он слушал музыку.

      Дверь за Надеждой захлопнулась.

      Интарс не жалел, что Надежда ушла. Он почувствовал, что стало легче. Можно вздохнуть полной грудью.

      Он вышел на лоджию. Сверху он увидел, как Надежда